Двадцать пять. Виталик ослабил хватку, но не отпустил моей руки.

Тридцать. Послышалась немецкая фраза. Затем ее перевели на английский, с него на русский и только тогда шеф повернулся ко мне и спокойно спросил:

- Они утраивают гонорар за эксклюзивные права, что скажешь?

Судя по тому, как треснул карандаш в руках долговязого, мы победили. По крайней именно так я себя ощутила, когда подписывала контракт.

Все медленно покидали зал для переговоров, и я, наконец, смогла подойти к окну и с любопытством ребенка, заглядывающего в коробку с подарком, опустила взгляд вниз. Я уверенно возвышалась над этим миром. Мир прогнулся подо мной. Эйфория ярким фейерверком взорвалась в груди, один залп громче другого. Мы победили, и все это сделала я, никому неизвестная Яна Птаха! Маленький синий трактор посреди этих сельхоз гигантов, которые по утрам читали Форбс, в то время как я скакала под задорные мультики и вариал манную кашу.

- Бар или ресторан?, - Игнатов бесшумно подкрался сзади.

- Никуда, настроения нет.

- Оно и не появится, пока ты не научишься хвалить себя за свои победы. Так бар, или ресторан?

- А как же экскурсия? – Не было сил, чтобы отвести взгляд от панорамы Москвы. Слишком прекрасна.

- Я все улажу.

- Уйдем сейчас - будут сплетни, - устало заметила я.

- Так важно, что о нас подумают незнакомые тебе люди? Чего ты боишься?

Я осторожно прислушалась к собственным ощущениям и медленно, все еще не понимая, что творю, сказала:

- Не надо экскурсию, пускай думают, что хотят. Но бар выбирай самый злачный – сегодня плачу я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В ближайшем от нас баре пахло старыми дрожжами. Лицо Игнатова презрительно сморщилось, он затормозил на секунду и посмотрел на меня, словно давал право выбора: остаться здесь или поехать в ресторан. Я упрямо выпятила подбородок и произнесла, глядя на кирпичную стену, с игривой надписью «ДУПЛО».

- А тут даже миленько, лофт.

Виталик кашлянул, ожидая чего угодно, но не такого ответа. Однако промолчал и отправился искать наиболее чистый столик. Я с чувством детского любопытства наблюдала как странно и нелепо выглядит и он, и его снобский костюм в этом апокалипсис-бомж-антураже. Будто кто-то снимал фильм, и команда не успела подготовить декорации. Если бы он вывел меня из этой дыры – место полностью соответствовало названию – я была бы не против, но картавый оказался слишком тактичен. А потому шоу продолжалось.

- Мы не будем заказывать пиво, коктейли, и какой-либо алкоголь, если при мне не откупорят бутылку - начал он, как только мы сели на высокие деревянные стулья.

- Думаешь, нам подмешают снотворное и продадут в секс-рабство? - Игнатов закатил глаза, не оценив мой театральный шепот. А зря, в тусклом желтом освещении все казалось особенно зловещим.

- Скорее продадут на органы, Яна, серьезно, здесь наверняка разбавляют напитки. Ты не видела официанта?

- Боюсь, тут его не видел никто, заказ нужно делать за барной стойкой.

Он снова тяжело вздохнул, но, к удивлению, не предложил сбежать, а спокойно направился на поиски бармена. Когда Виталик вернулся, в его руках была бутылка самбуки и две стопки. Встретив мой удивленный взгляд, буркнул:

- Единственное, что было запечатанным.

- А я умею поджигать ее, ты же знаешь, что самбуку пьют горящей? У тебя есть зажигалка? – в памяти проснулся давно дремлющий и, казалось даже утраченный талант. Студенческая общага научила меня трем вещам: прятать шпаргалки за резинку носок, растягивать пару сосисок на неделю и поджигать коктейли. Всегда думала, что ни один из этих навыков не пригодится, но жизнь – стерва бессердечная - подсунула очередной сюрприз.

- Верю, но мне ты больше нравишься с целыми бровями, - одним движением Виталик открыл бутылку и разлил ее содержимое по рюмкам. - Я заказал сыр в качестве закуски.

- Но ведь сыр тоже может быть ядовитым, старым или заплесневелым, - я прижала ладони ко рту, имитируя ужас.

- Именно, - кое-кто упрямо игнорировал сарказм, - поэтому я купил головку сыра и попросил принести нож, я не хочу, чтобы кто-нибудь здесь касался нашей еды руками.

Не став разубеждать дорого начальничка, мысленно махнула рукой и залпом выпила огненную воду. Сначала обожгло небо, раскаленная лава за несколько секунд добралась до желудка, согревая меня от макушки вплоть до отполированных ногтей. Сразу после в голову пришла запоздалая мысль: было бы неплохо сначала поесть.

Виталик повторил мой жест, но даже не поморщился. Его глаза нехорошо блеснули, когда он посмотрел на меня, и я быстро, как страус из мультика, опустила лицо вниз.

- На что ты потратишь свой гонорар? – неожиданно спросил шеф, нарезая сыр толстыми ломтями.

- Закрою ипотеку, - я даже не задумывалась над ответом - а ты на что? Тебе же полагается какая-нибудь премия?

- У меня все есть, я довольно обеспеченный человек, - в его голосе ни капли бахвальства, простая констатация фактов.

- Что, всамделишный миллионер?

- Если одолжишь мне пару тысяч, обязательно им стану, - он подмигнул и выпил третью по счету рюмку. Самбука была до приторного сладкой, и я решила остановиться, пока не стало плохо. Нескольких глотков крепкого напитка хватило для того чтобы потерять голову, но было не достаточным, чтобы уронить достоинство. Мой предел.

- Я была уверена, что ты сбежишь отсюда сразу после того, как появился бармен с розовыми волосами, - я расслабленно подперла подбородок рукой. Сыр оказался, на удивление вкусным, музыка тихой, хипстеры и студенты еще торчали на работе, и заведение было почти пустым. По телу разливалась истома, наполняя меня чувством неконтролируемой радости.

- Ты думаешь, только ты способна шокировать людей, Яна? – медленно спросил Игнатов, и вслед за мной отодвинул рюмку в сторону. – Люди могут красить волосы в любой цвет, носить любую одежду и говорить любые глупости. Кстати, по твоей рекомендации я посмотрел тот фильм.

- Какой еще фильм? – Я непонимающе моргнула.

- Ну как же, там еще песня была: по полям, по полям, синий трактор едет к нам… Самое запоминающееся собеседование в моей жизни, - он иронично изогнул бровь и замолчал. Я ощутила, как щеки наливаются краской и мысленно поблагодарила того, кто придумал желтый свет. Эдисон, дай Бог тебе здоровьичка. Под тусклой лампой над нашим столом было почти ничего не видно.