за то, что я имела наглость купить шоколад.

– Ливи, о чем ты говоришь? – спрашивает Магда.

– Когда я собиралась платить, в магазин вошли два придурка-антисемита, и знаете, что они сказали? – Ливи вышагивает по комнате.

– Понятия не имею, Ливи, и что они сказали?

– Один из них посмотрел на меня свысока и громким идиотским голосом, чтобы все в магазине услышали, сказал: «Чертовы евреи! Кем они себя возомнили, чтобы есть хороший шоколад?»

– И что ты сделала? – Магда спокойна, она не хочет еще больше волновать Ливи.

– Я положила шоколад и вышла. – Ливи набрасывается на сестру. – Не хочу больше так жить! Хочу жить там, где меня не будут оскорблять, потому что я еврейка, где я смогу покупать шоколад, не опасаясь, что мне будут угрожать.

– О чем ты говоришь? – с тревогой в голосе спрашивает Магда.

– Что-то надо менять, и думаю, в Словакии это невозможно.

В последующие несколько недель Ливи ведет разговоры со знакомыми людьми, выжившими, как она, об отъезде из Словакии. Теперь, при коммунистическом режиме, у них мало новостей о ситуации в Палестине и попытках создать новое государство Израиль.

Ливи рассказывает друзьям о возникшем у нее чувстве отчаяния и безнадежности, и несколько парней говорят ей, что закончили подготовку по программе «Хахшара» и вскоре уедут в Израиль. Она представляет себе жизнь, в которой упорная работа хорошо оплачивается, в которой она не будет последней в очереди на работу в офисе, потому что она еврейка, в которой она может рассчитывать, что окружающие хотят для себя того же, что и она. В конечном итоге она сама удивлена тем, как легко было принять решение.

– Я хочу примкнуть к ним, – говорит Ливи сестрам однажды вечером. Они с Магдой в гостях у Мишки с Циби. Ливи качает Кароля на колене. – Я хочу примкнуть к движению «Хахшара», а потом уехать в Израиль. Я хочу, чтобы все мы уехали в Израиль.

– Безумные речи! – взрывается Магда. – Прежде всего, никому не разрешено покидать эту страну. Мы все теперь коммунисты, на тот случай, если ты не знала. К тому же ты не слышала, что британцы делают с евреями, которые пытаются уехать в Израиль? Они возвращают мигрантов назад и отправляют в лагеря для беженцев. – (Сестры вздрагивают при слове «лагерь».) – Они даже садятся на суда, идущие в Израиль.

Это правда. Британия, опасаясь утраты своей позиции в качестве доминирующей силы на Ближнем Востоке, не имеет желания помогать образованию еврейской нации, что может спровоцировать палестинцев и тем самым поставить под удар британское влияние в этом регионе.

– Я все разузнала, Магда, благодарю тебя, – сжав губы в тонкую линию, говорит Ливи. – Вот для этого и нужна подготовка. А ты не думаешь, что наша свобода стоит того, чтобы за нее бороться? Мы избавились от одной тюрьмы не для того, чтобы оказаться в другой. – (Магда молчит.) – Вам не надоела еще Словакия? Магда, когда ты в последний раз получала работу дольше чем на неделю? А ты, Циби, разве ты хочешь растить ребенка в стране, где, похоже, все еще ненавидят евреев?

Магда открывает рот, но Циби кладет руку на плечо сестры:

– Она в чем-то права, Магда, и – помнишь, я ведь проходила обучение в лагере «Хахшары»? Там о ней позаботятся.

– Нам не разрешается уезжать из страны, – повторяет Магда. – Никому. Что они с ней сделают, если поймают? – Магда вздрагивает.

– Никто меня не поймает, – заявляет Ливи. – И пока я не подготовлюсь, мне не разрешат уехать.

– Магда, Ливи теперь взрослая женщина. Ей двадцать один год. Давай выслушаем ее.

Магда набрасывается на Циби:

– Почему ты вдруг так захотела избавиться от сестры? Я думала, у нас договор? Я думала, мы должны держаться вместе, заботиться друг о друге. Мы обещали отцу, мы…

– Магда, послушай, – говорит Циби. – Тебе надо поехать с Ливи. Пройди подготовку и поезжай в Израиль. – Голос Циби спокойный, уверенный, словно выбор Ливи вполне очевиден. – А потом мы с Мишкой и Каролем приедем к вам. – (Магда от изумления открывает рот.) – Мы не можем присоединиться к «Хахшаре» из-за ребенка, но найдется другой путь.

– Видишь, Магда? – Ливи вскакивает на ноги, выбрасывает кулак вперед. – Циби тоже поедет, это решено.

– Ничего не решено, сестричка. – Магда молчит, представляя себе жизнь в Братиславе в одиночестве. Немыслимая картина. – Мне надо подумать.

– Но тебе нравится эта идея? – с надеждой спрашивает Ливи.

Не говоря ни да ни нет, Магда кивает.

– Да хранит вас Господь! – произносит Мишка, молчавший в течение всего разговора, но теперь он встает у плеча Циби. – Это правильно для нас, для всей семьи.

Ливи с улыбкой говорит Магде:

– Видишь?

Но та игнорирует сестру, потому что погружена в размышления.

Глава 27

Братислава

Октябрь 1948 года

Магда и Ливи смотрят, как Циби с малышом Каролем на руках и Мишка возвращаются к машине и уезжают. За несколько минут до этого Магда неохотно передала Циби наволочку с подсвечниками и фотографии, вынудив сестру обещать, что та скоро приедет вслед за ними в Израиль и вернет ей эти вещи.

Теперь две сестры ожидают на обочине дороги появления других молодых еврейских мужчин и женщин – тех, кто, как и они, решил примкнуть к «Хахшаре». Они станут частью сообщества людей, желающих рискнуть всем, чтобы начать новую жизнь в Израиле.

Трудно было расставаться с Циби, конечно трудно. Для Магды старшая сестра как продолжение ее самой, для Ливи она мать и спасительница. Но к прощанию примешивался также дух праздника. Сейчас октябрь 1948-го, и Циби исполняется двадцать шесть лет. Клятва обновляется: они неразрывное целое, и хотя две сестры скоро могут оказаться в трех тысячах километров от третьей, это расстояние не способно нарушить данное друг другу обещание. Для них пришло время двигаться дальше, строить для себя новую жизнь, и, к счастью, Магда наконец призналась, что готова.

– Сила и надежда, – сказала она Циби накануне их отъезда. – Этого должно быть достаточно, чтобы