На этот раз, в виде исключения, мозговой паразит оказался прав… Подходящее место. То, что надо.

Мы подошли к альпийской горке. К другой, большей, устроенной Наткой на улице. Хорошее место, не поспоришь… Выковырнули несколько камней, собрали вместе, укрепили между ними рукоять меча.

«Надо рассчитать так, чтобы прошел под ребрами и угодил в сердце. Увеличивай угол».

«Ну, вот ты поучи Хармонтского Мясника, как народ резать, поучи…»

Угол я увеличил. Сработает идеально. Но надо с размаху, со всей силы. Туповат меч – какой хозяин, такое и оружие.

Петр притих. Ничем себя не проявлял. Что, в последний момент передумал, декадент? Ну так смотри, как это делают настоящие самураи… Надеюсь, все произойдет быстро и не слишком больно.

О-ох…

Все же больно…

И медленно…

Я замер в странной позе человека, стоявшего на коленях и собравшегося упасть ниц, но не падающего. Меч-подпорка не позволял впечататься лицом в альпийскую горку, я скользил по тупому лезвию, насаживал себя на него со скоростью несколько миллиметров в минуту. Было больно, очень больно, и я нетерпеливо ждал, когда же все закончится и начнется посмертие имени Шляпника, Великого и Ужасного.

Потом я, кажется, умер. Закрыл глаза и открыл их уже…

… в своей гостиной.

В окна светило весеннее солнце, оно и разбудило меня.

Первым делом я обследовал левую сторону грудной клетки. Одежда цела. То, что под ней, – тоже. Быстрый взгляд на стену – катана или как там ее, успел позабыть… в общем, на месте.

Фу-у-у… приснится же.

Послышался своеобразный, младенчески-взрослый плач Натали и мигом вымел остатки сна из моей головы.

* * *

Подгузник я сменил, но младенчик не умолкал, он хотел кушать. Случается с младенчиками такое…

Разумеется, в доме днем с огнем не сыскались бы молочные смеси, детские пюре, кашки и тому подобная еда. Но я не парился, мой младенец особый: желудок взрослый, переварит хоть яичницу с беконом, хоть салат с мидиями, а если утратился жевательный рефлекс, измельчу порцию в блендере, дело недолгое…

Хотя от нескольких банок детского морковного пюре в видах кормления Натки я бы не отказался. Очень уж оно, морковное пюре, полезное. Недокушала в свое время девочка с ласковым прозвищем Орешек столь необходимого растущим организмам блюда – и выросла отмороженной стервой. Не стоит повторять давние ошибки, обязательно запасусь при оказии оранжевой панацеей.

С такими мыслями я спускался за продуктами на цокольный этаж – и застыл, окаменел на нижней ступеньке лестницы.

Дурной сон повторялся в дурной реальности – массивная дверь «Пещеры Аладдина» оказалась до упора откачена в сторону, и я увидел это с той же точки, что и в сновидении. Только сейчас ладонь не стискивала рукоять меча, а потоки света, освещавшие зев пещеры, не грешили сюрреалистическим оттенком.

Я добирался туда очень долго. Полз, как улитка по склону горы, смазанной клеем… Я не хотел видеть, что внутри.

Морозилка. Пещера в пещере. Ручка ее двери скользит в потных пальцах, потом поддается. С крохотной задержкой вспыхивает лампочка под потолком – и жизнь прекращает косплеить сон…

Теперь на заиндевевшем металлическом полу не только две лужицы крови, теперь там лежит плащ. Именно так, плащ с маленькой буквы, домотканая хламида, заляпанная кровью. Плаща же с буквы большой нет.

Ожидаемый факт – и все равно он лупит по Питеру Пэну, как стотонный кузнечный пресс.

Затем случается небольшой провал, разрыв в непрерывном течении событий. Монтаж, склейка – и я сижу на ледяном полу. Верчу в руках холстину, рассматриваю кровавые отпечатки на ней, но думаю не о них, а о неказистой кастрюльке с отбитой эмалью, в которую вчера собрал кровь Плаща, хлещущую из раны…

Наверное, и она будет кому-то интересна и ценна… Все-таки там ДНК человека, еще до Посещения обладавшего сильнейшими паранормальными способностями, а затем развившего их вообще до невообразимых пределов. Беда в том, что я не помню, куда вчера засунул кастрюльку. Не выбросил, это точно, уже тогда мелькнула мысль, что может пригодиться, и куда-то припрятал, и, хоть убей, не припомню куда…

Я сосредоточился на этой проблеме, я терзаю свою память: куда, куда, вспоминай, Пэн, вспоминай. Но какая-то часть сознания понимает: все это ерунда, игра проиграна окончательно, никакой мышиной возней с кастрюльками ее не спасешь…

Мертвеца украли ночью, сомнений нет. Звук откатываемой двери я действительно услышал во сне, но не проснулся, а мозг слепил на основе этого звука цепочку идиотских видений.

И не для того у меня похитили тело Плаща, чтобы заспиртовать в прозрачной емкости и показывать на ярмарках. Кто-то сейчас радостно потирает руки и составляет план комплексных лабораторных исследований долгожданного трофея. Для меня в том плане не найдется места, даже помощником последнего из лаборантов не возьмут…

Я теперь отработанный материал, никому не интересный. Даже с детальным расследованием моих должностных и прочих преступлений никто возиться не станет. Депортируют в Хармонт, и дело с концом. Да нет, едва ли… Кое-что из хранящейся в моей голове информации незачем знать хармонтским яйцеголовым. Все будет проще: выжмут на допросах досуха, как тряпку, затем пристрелят и закопают в укромном месте. И ничем этот российский хрен не слаще хармонтской редьки.

Игра проиграна. Питер Пэн опять все просрал.

Какой-то надоедливый звук мешает моим раздумьям, он все громче, и наконец я обращаю на него внимание. Это оголодавшая Натали требует внимания, заботы и утренней кормежки…

Я отрываю от пола озябшую задницу, подхватываю несколько первых подвернувшихся упаковок с замороженными продуктами. Плетусь наверх – заботиться и кормить.

* * *

Завтрак принес две новости, хорошую и плохую.

Хорошая: Натали глотательных и жевательных рефлексов не утратила.

Правда, ложку она воспринимала исключительно как забавную блестящую игрушку. И даже кушать, отправляя еду в рот руками, оказалась не способна. Норовила хлебать прямо из тарелки, на манер кошки и собаки, но получалось плохо, сдобренные кетчупом пельмени разлетались по столу, она хватала их зубами и там… Мне же кусок в горло не полез – и от этого зрелища, и вообще…

Плохая новость: когда я попытался включить электроплиту – дистанционно, не касаясь панели управления, – она не включилась. Плита была в порядке. Не в порядке был я… Ночью, во время дебильного сна, произошло резкое, лавинообразное падение способностей. Словно бутафорский меч действительно проткнул мне грудь, но зацепил не сердце, а некий орган, отвечающий за аномальные умения.

Недолгая серия экспериментов доказала: кое-что я еще могу. Очень мало, примерно то же, что умел молокосос Питер Пэн до своего первого визита в хармонтскую Зону, даже немного меньше…