Понти взял с меня слово не говорить никому о том, что я знаю, и это было несложно, ведь меня никто и не спрашивал. Я читала некрологи и статьи, посвященные его гибели, они с Гараем тоже читали, похоже, это их забавляло, но я-то знаю, как опасно прикидываться мертвым. Твои боги могут услышать тебя и посмеяться над тобой.

Это было осенью, а зимой мы спали, обнявшись, в моей комнате с воинственно гудящими трубами – мне кажется, я лежу меж двух сходящихся армий, говорил он, слышу конское ржание и барабаны! В его комнате тоже были звуки: раньше она служила прачечной, там до сих пор стояли баки с номерами этажей. Ночью в баках звенели мыши, это старое здание, охотничий дворец каких-то королей, и в нем полно всякой живности.

Странно вспоминать об этом теперь, когда я знаю, кто виноват в том, что Иван прыгнул в грязную реку, кто ему заплатил и кто молчал об этом целых полгода.

У всего есть своя изнанка. Мы, танцовщицы, хорошо это знаем. Голодные спазмы, желтые плечи в синяках, залатанные трико, подошвы, воняющие мастикой, вот как танцуют поселяне, желающие развлечь Зигфрида в первом действии. Но изнанка Понти оказалась не просто дрянью, она оказалась самой смертью.

Вчера вечером я сказала, что все знаю и чтобы он убирался. Он собрал свою сумку и ушел. Думаю, он сидит теперь в плетеном кресле, любуясь глицинией или что там у него растет вдоль садовой стены. Как пить дать вернулся к жене. Представляю, какое у нее было лицо, когда он возник на пороге, лысый, худой, в растянутом рыбацком свитере, который я купила в поселке на распродаже.

Мужчины в моей жизни были не слишком надежные, не слишком смелые, но этот самый поганый из всех, несмотря на талант, а что талант? Вон у нашего мастера таланта навалом, хоть ложкой ешь, а он parszywiec и plugawiec, так моя польская бабка ругалась, а еще говорила: zimny drań! Когда-то давно Иван рассказал мне про валлийского правителя, у которого был меч, загоравшийся синим пламенем, когда его доставал из ножен честный человек. Этот правитель пытался подарить свой меч кому-нибудь из друзей, но они отвергали подарок, как только узнавали об этом свойстве. Стоит мне предложить кому-то свою любовь – или то, что здесь называют колючим словом afeição, – как все норовят засунуть меч обратно в ножны. Может, я требую невозможного?

Русский по имени Радин много врет, но вчера он сказал правду, хотя и боялся. Лицо у него было ошалелое, так выглядят люди, попавшие в ловушку – не в волчью яму с кольями, а в клетку для фазанов, где дверца открывается только вовнутрь. После его ухода я часа два просидела на крыше, завернувшись в одеяло, выпила бутылку красного и пришла к выводу, что Радин знает не все. Я бы услышала, если бы жизнь Ивана прекратилась. Он выплыл, он ставит на грейхаундов и живет как хочет, он свободен от того, что ему мешало, то есть от меня.

Радин. Понедельник

Радин вышел на площадь и увидел, что возле галереи снова стоит фургон поставщика. Дверь была нараспашку, грузчики заносили какие-то детали, похожие на зазубренные колесные ободья. Еще один оперный механизм, чтобы дурачить публику, подумал он, входя в кабинет, где Варгас склонилась над бумагами.

– У меня остался один вопрос, последний! – Радин сел, не дожидаясь приглашения. – Как вы думаете, кто был рядом с австрийцем в ночь убийства на вилле «Верде»: жена Понти или его служанка?

– Теперь еще и служанка? – Она продолжала писать, даже головы не подняла. – Вы вроде подозревали только нас с бедняжкой Доменикой.

– Свидетель видел там вашего ассистента и женщину. Поначалу я думал только о вас и вдове, потом только о вдове, а потом понял, что забыл про шмеля. Я имею в виду Марию-Абелию-Лупулу, которая утверждает, что ездила на выходные к родне.

– Шмеля? – Она взглянула на него с любопытством. – Я не знала ее полного имени. Что ж, поздравляю, вы раскрыли дело.

День был жарким, Радин понял, что впервые видит Варгас в открытом платье, и вспомнил наконец, кого она ему напоминает: девушку с голубой лентой Морилло.

– Мне трудно в это поверить, понимаете? – продолжал он. – Убийство художника, покушение на его друга и поддельные картины, все это завязано в мельничный узел, но я не могу найти ходовой конец. Что касается служанки, то мусорный мешок она бы не выбрала. Случись ей убить хозяина, она бы голыми руками выкопала ему могилу!

– Мешок из-под садовых удобрений, – поправила его Варгас, подвигая бумаги на край стола. – А ко мне вы зачем явились? Не наигрались еще?

На груди у нее поблескивал медальон от сглаза: голубые камни составляли зрачок, а светлые – радужку, и Радину казалось, что око назара следит за ним не отрываясь.

– Признаться, сеньора, я озадачен вашей безучастностью. Мы говорим о преступлении, а у вас такое спокойное лицо.

– Видели вы бы мое лицо, когда Понти вошел в эту дверь две недели назад. Что это за дерьмо, Варгас, заорал он, что за ослиное дерьмо ты тут развесила? Я уж думала, он стукнет меня своей тростью!

– Явился сюда?

– Да, прямо как вы сейчас. – Она наклонилась к Радину, положив голые локти на стол, маленький вентилятор обдувал ей лицо и шею. – Велел все немедленно снять, созвать прессу и привезти его настоящие работы. Ревел, будто бык с бандерильями!

– Понти был здесь две недели назад?

– Как видите, ваши умозаключения рассыпались. Нет ни подделок, ни убийства. Гений сам придет сюда, чтобы раздавать автографы. Что может быть убедительнее?

– Значит, рассказы Гарая оказались враньем, – тихо сказал Радин, стараясь не выдать своего замешательства.

– Мой свидетель перепутал двух высоких мужчин, потому что в саду было темно. – Она взяла со стола маленький пульт, встала и вышла из кабинета. – А раз Понти жив, значит, австриец мертв. Один на дне, другой на белом коне.

– Выходит, вы поручили мне искать мертвеца. – Радин выбрался из кресла и пошел за ней. – Чтобы припугнуть Понти, оставшегося в живых.

– Для самозванца вы довольно сообразительны! – Варгас нажала кнопку, окно в куполе распахнулось, и полуденный свет заставил стены вспыхнуть розовым, словно раковины на солнце. – Чудесный механизм, не правда ли? Обошелся мне в целое состояние.

– Значит, вы с самого начала знали, что я не тот, за кого себя выдаю.

– Ничего я не знала! Когда Алехандро ушел, я подумала: как странно, что утром сюда явились вы с историей о мальчишках, которых зимой видели на бегах. Невероятное совпадение, правда? Но мой бизнес так устроен, что все совпадения и мистические обстоятельства должны приносить прибыль.

Варгас нажала кнопку еще несколько раз, раковины послушно открывали и закрывали перламутровые створки. Маленькая, в узком голубом платье, она стояла, запрокинув голову, любуясь магическим устройством, и казалась лезвием, закаленным до абсолютного холода, непроницаемым и блестящим.

– Вы были нужны только на пару дней, – сказала она весело, глядя на потолок. – Для того, чтобы устроить тарарам на вилле «Верде». Чтобы наш гений понял, что его свобода в моих руках. Поэтому в моем списке вилла стояла на первом месте.