Она кивнула.

– Да, но не из-за тебя, а из-за того, что я разрушила семью. – Она задумалась. – К тому же мне иногда кажется, что есть все-таки что-то неприличное в том, чтобы в моем возрасте влюбиться.

– Да, блестяще, правда? Мы с тобой – парочка старых развратников. Надо это отпраздновать. – Смеясь, он схватил ее и увлек на диван. – Берегись, а то я не пущу тебя на работу, и на встречу с дочкой, и вообще никуда сегодня не выпущу.

В конце концов уверенность Рэя в том, что никакой проблемы на самом деле нет, успокоила Джини, и она бодро зашагала вниз по холму к Крауч-Энд.

* * *

– Мама, если ты клянешься, что не встречалась с ним до того, как разошлась с папой, то я поверю тебе.

– Правда? А твой папа вряд ли поверит.

Шанти вздохнула, одной рукой покачивая коляску, в которой крепко спала малышка, укутанная в симпатичный белый шерстяной комбинезон с заячьими ушками.

– Да, это очевидно, но я верю тебе, мама. Этот мерзавец, видимо, специально причиняет боль нашей семье, – добавила она гневно.

Джини шуршала пакетиками с сахаром, лежащими на столе, пересыпая сахар с одного конца узкой бумажной трубочки в другой.

– У вас с папой все было замечательно, пока не появилась его гадкая физиономия. Он перечеркнул тридцать пять лет прекрасных отношений, он разрушил нашу семью, и это сошло ему с рук. – Она пристально посмотрела на свою мать. – Мне так жаль, что ты влюбилась в него.

Все шло ужасно, как она и ожидала, но ее разозлило такое несправедливое оскорбление в адрес Рэя.

– Наш брак не был идеальным, Шанти.

– Конечно, сейчас ты это говоришь и придумываешь проблемы, которых никогда не было, чтобы успокоить свою совесть. – В гневе Шанти слишком сильно раскачивала коляску, но Бекка спала блаженным сном.

Джини не могла больше сдерживаться.

– Вообще-то твой отец отказывался заниматься со мной сексом в течение десяти лет до того, как я встретила Рэя; более того, он отказывался объяснить почему. Просто однажды вечером он сбежал из нашей спальни, сказал, что больше не может этого выносить, – и все.

Она посмотрела на Шанти.

– Извини, мне не стоило говорить это.

– Почему? Почему же? – спросила Шанти, будто не слышала извинений матери.

– В тот день он столкнулся с Экландом. Видимо, всплыли воспоминания об изнасиловании.

– Так, значит, ты и не подозревала, почему он так поступил?

– Тогда – нет.

Они сидели молча.

– Послушай, дорогая, я не собиралась рассказывать тебе об этом, и я не жду, что ты одобришь мое поведение. Если кто-то и разрушил наш брак, то это я, а не Рэй. Я и твой отец.

– Тебе, наверное, было очень тяжело с папой… десять лет – большой срок. – Она вздохнула. – Видимо, ему не хватило духу рассказать тебе обо всем.

– Да, теперь я понимаю. Но тогда мне от этого было не легче.

– Значит, когда появился Рэй…

– Я не искала, с кем бы переспать. Если бы я этого хотела, то сделала бы это много лет назад. Я смирилась с тогдашним положением дел. Но твой отец убил кое-что – он убил доверие, которое, как мне казалось, было между нами, когда отказался обсудить проблему и не думал о том, как это повлияло на меня.

Шанти огляделась по сторонам.

– Ты любишь этого человека, мама? – спросила она, не глядя на мать.

– Да, дорогая, – ответила Джини, глубоко вздохнув. – Да, люблю.

Джини все забыла. Она не выходила в море больше сорока лет, а дальше Норфолка – никогда. Но Рэй оказался терпеливым учителем и с огромным удовольствием помогал Джини вспоминать, что и как. «Магда» была прекрасна: белая, гладкая, сильная; мечта моряка, гордость и радость Фила. Они забрали ее в Бриндизи и направились через Адриатическое море, вверх вдоль Далмации, бросая якорь в крошечных бухтах, купаясь в лазурных водах – все еще холодных в апреле или, как говорил Рэй, посмеиваясь, «освежающих» – или сходили на берег, чтобы осмотреть порты и деревушки. Рэй был ловким, быстрым, прекрасно управлялся с яхтой, гораздо лучше, чем Джини. Но дни шли, и она вполне освоилась.

Она сидела на палубе под теплыми лучами вечернего солнца и рассматривала фотографии Элли и Бекки, которые прислала Шанти по электронной почте. Хотя их не было всего три недели, малышка сильно изменилась.

Загорелое лицо Рэя показалось снизу.

– Выпьем?

Последние три месяца были самыми необычными в ее жизни, но и самыми простыми. Рядом с Рэем она чувствовала себя так, будто вернулась домой.

Сначала Шанти отказывалась говорить о Рэе и тем более принимать его, хотя прежней враждебности уже не было. Затем за две недели до их путешествия – видимо, поддавшись уговорам Алекса, что со временем легче не станет, – она пригласила Джини и Рэя на ужин. И все прошло замечательно. Шанти наконец успокоилась, очарованная легким, веселым характером Рэя и тем, что он совершенно не старался понравиться семье Джини. К концу вечера Джини заметила, что категорическое неодобрение ее дочери немного смягчилось.

Робкие попытки Шанти смириться с ситуацией были вызваны новостями от ее отца, Джини не сомневалась в этом.

– Салли теперь проводит в доме больше времени, – заявил он однажды дочери. И когда Шанти не нашлась, что ответить на эти, казалось бы, незначительные подробности его жизни, и Джордж понял, что она не уловила его тайного послания, он начал снова, на этот раз намного выразительнее.

– Мы проводим больше времени вместе, Салли из деревни и я.

– Ты и Салли? – Шанти все еще не понимала. – Прекрасно. А что ты имеешь в виду, папа?

Джордж ответил:

– Ну, она… остается на ужин… и вообще.

Шанти, потрясенная, пересказала этот разговор матери, но Джини не удивилась. Салли позаботится о Джордже без лишних вопросов, ведь она не знает о его прошлом. Она терпеливая, понимающая, с блестящим чувством юмора и может обеспечить Джорджу спокойную, безмятежную жизнь, которую Джини не способна была дать ему. Она радовалась за него. Все всегда переживали, что Джордж такой ранимый, беззащитный, но, как часто говорила Рита, он умел получать то, чего хотел.

– Бедная Шанти, – говорила Джини Рэю. – Она, наверное, ждала, что ее родители, как все приличные люди, выйдут на пенсию и проведут остаток жизни, копаясь в саду где-нибудь в тихой деревушке.

* * *

– Джини… Джини, – Рэй толкал ее. В каюте было еще темно.

– Что случилось?

– Ничего, ничего, не волнуйся ты так, – улыбнулся он ей. – Но пора вставать, скоро взойдет солнце, это восхитительное зрелище.

Джини мигом вскочила, натянула шорты и футболку и поднялась на палубу вслед за Рэем. Они бросили якорь накануне ночью в небольшой бухте в Рогознице. Поднявшись на палубу, она увидела первые лучи солнца, выглядывавшие из-за холмов, которые прокладывали бледную мерцающую золотую дорожку на воде и, оставляя скалы, резко уходившие в море – белоснежное днем – в темно-сиреневой тени. На палубе было прохладно и безмолвно, Джини стояла босая на гладких деревянных досках, и только легкий плеск воды и крики чаек нарушали тишину.