— Маис…

— Я хочу тебя поцеловать, — он подходит очень близко. — Можно?

— Нет, — мотаю головой. Но он захватывает мое лицо в свои ладони, начинает гладить скулы большими пальцами.

— Я хочу попрощаться, — почти шепотом. — Я столько лет думал об этом, ведь был уверен, что вернусь, что у меня ещё будет возможность… — его глаза останавливаются на моих губах. — Ми ампюр[15].

Я теряюсь, весь мой мозг кричит о неправильности ситуации, но, в то же время, мне и самой хочется поставить эту точку. Я смотрю на такое, когда-то родное лицо и словно возвращаюсь в прошлое. Меня замучает совесть, и я наверное буду об этом жалеть, но мои губы словно сами слегка приоткрываются и этого достаточно, чтоб Маис понял ответ.

Поцелуй вышел нежный, тягучий, но был наполнен горечью расставания. Наши отношения здесь и сейчас заканчивались окончательно. Ставилась жирная точка, мы прощались.

Он прервал поцелуй, но меня не выпустил из рук, провел большим пальцем по губам, прислонился лбом к моему лбу.

— Спасибо, за все. Я знаю, что не заглажу свою вину перед вами. Но я искренне желаю тебе счастья, пусть и с другим. Ты заслуживаешь его. Пообещай только, если вдруг, когда-нибудь тебе понадобится помощь, ты обратишься ко мне. Я твой должник.

— Нет, не надо, — я отстраняюсь. — Я буду всегда тебе благодарна за сына. И не считаю тебя должником. Если хочешь отдать долг, отдай его Тиграну. Будь ему другом, человеком, к которому он сможет обратиться, у которого сможет найти поддержку. И чтоб, когда он будет готов узнать правду, он смог решить для себя носить твое имя или нет.

— Ты оправдываешь свое имя, — улыбается Маис. — Спасибо, я очень постараюсь стать для него другом. Вы долго здесь пробудете?

— Самолёт в пятницу.

— Я сомневаюсь, что ты захочешь снова прийти в этот дом, но хочу попросить позволить мне и маме видеться с Тиграном пока вы тут.

— А Лилиана?

— Если она захочет…

— У вас странные отношения.

— Нормальные, — пожимает он плечами. — Я ее уважаю, не изменяю…

— Но не любишь, — он не отвечает, снова пожимает плечами.

— Твой отец сказал, что о свадьбе договорились ещё до твоего отъезда.

— Ну, если быть точным, то после. Я уехал в августе, а в октябре узнал о том, что мне нашли невесту. Пятнадцатилетнюю Лилиану, дочку папиного друга и компаньона. Мы знаем друг друга почти всю жизнь… И я был уверен, что это всего лишь разговоры… Короче, неважно… Какой смысл сейчас об этом говорить.

— Но она тебя любит.

— Да, как выяснилось давно.

— А почему она не может родить?

— Первая беременность была замершей. А в прошлом году, была внематочная, но мы не знали, труба лопнула, был перитонит… Короче, ее еле спасли… И удалить пришлось обе трубы… Это случилось в ноябре. Она еле в себя пришла, в больнице провела месяц, с психологом работала… Была уверена, что я ее брошу… Она ведь знала про вас с Тиграном, я не делал из этого тайны… Да ладно, прорвёмся, — он грустно улыбнулся.

— Мне жаль.

— Да. Ну, что ж, пойдем, пока тебя не начали искать.

Мы провели в гостях ещё около двух часов. Попрощавшись, договорились встретиться завтра в торговом центре, сходить на каток.

Неделя прошла очень быстро, Тиграна забирал Маис на несколько часов. И мы с Давидом просто гуляли по городу, обедали или ужинали в уютных ресторанах.

В пятницу Маис приехал в аэропорт с нами. Прощаясь он протянул руку Давиду:

— Береги их.

— Не сомневайся, — ответил он и пожал протянутую ладонь.

Меня он обнял молча, задержал в своих объятиях чуть дольше, а затем присел возле Тиграна.

— Ну что дружище, с тобой я не прощаюсь, если все будет хорошо, я прилечу к тебе на день рождения.

— Хорошо, — ответил он, а затем они обнялись. Маис крепко прижал Тигренка, зарываясь лицом ему между плечом и шеей. Мое сердце снова сжимается, а глаза начинает щипать.

Объявили наш рейс, и мы улетели домой.

ДАВИД

Неделя пролетела быстро, и ее было чертовски мало. Надо весной устроить отпуск, на недельки две уехать куда-нибудь с моим Ангелом. Только мы, и чтоб никаких друзей и родственников. Чтоб все двадцать четыре часа не выпускать ее из рук. Тигренок с мамой побудет. Да, так и сделаем.

Когда мы вернулись домой, все пошло своим чередом. Вот только к Еве мне ехать совсем не хочется. Мама говорит у нее все без изменений. В среду я всё-таки поехал ее навестить. Ева была без настроения, смотрела обиженно, но выгонять не стала.

— Ты как себя чувствуешь?

— Правда интересно?

— Ева, давай без этого. Не хочешь нормально общаться, я могу уйти.

— Я просто устала, — вздыхает она. — Я здесь как в тюрьме. И на улице холодно, даже во двор не сходишь. Мне скучно, никогда не думала, что буду так скучать по работе, — потом ее лицо смягчается, она улыбается, и кладет руку на живот. — Иди сюда, скорее, — просит она. Подхожу, она хватает меня за руку и накрывает ей свой живот. — Слышишь?

В мою ладонь, что-то тихонько толкается. Легко, словно волна. Чувство странное, но приятное.

— Слышишь? — снова спрашивает Ева.

Киваю, почему-то не могу ответить. В голове происходит новый переворот. Тот самый маленький человечек, которого я видел на чёрно-белом экране, вдруг стал осязаемым. Словно доказывал мне, что, вот он я, живой и настоящий.

— Я тут подумала, хочу назвать его Богдан. Он ведь дан нам Богом. И звучит красиво Богдан Давидович.

Сглатываю ком застрявший в горле. Мой ребенок становится все больше реальным, вот и имя у него уже есть. Только вот радости я не испытываю. Скорее горечь, ведь его носит чужая мне женщина. Ева смотрит вопросительно, и я понимаю, что мое молчание затянулось.

— Да, звучит хорошо, — скорей пробормотал, чем сказал.

Домой я приехал с каким-то непонятным чувством, но скорее был расстроен. Лина сразу заметила мое состояние.

— Расскажешь? — спрашивает она, когда Тигран пошёл смотреть мультик, и мы остались на кухне одни.

— Ева придумала ему имя. А ещё я сегодня слышал, как он шевелится, — Лина отвела погрустневший взгляд. — Прости…

— За что? Я правда, считаю, что ты не должен бросать сына. Просто… Это…

— Ангел, — беру ее за руку. — Я просто жалею, что все это происходит не с нами. Я бы хотел, ждать нашего ребенка, и имя мы бы вместе выбирали, и я бы целовал твой живот, и среди ночи ехал в магазин, чтоб привезти то, что тебе хочется, и кайфовал бы от этого… А так, я чувствую только вину. И тебе больно делаю, и сыну как-то не рад. Это ужасно, да?