— Какой смысл теперь об этом жалеть. Ребенок не виноват, и никак не должен страдать в этой ситуации. А когда он родится… Поверь, ты будешь рад. Это не передать словами… Это что-то совершенно особенное, когда ты на руки берешь своего ребенка.

Мой ангел, как всегда, поражает своей добротой и пониманием. Чувствуя ее поддержку каждый день, мне кажется, что мы справимся. Совсем справимся.

***

ЕВА

На календаре февраль. Я прописалась в этой больнице, и иногда кажется, что я не уйду отсюда никогда. А сколько стоит мое здесь пребывание, я вообще молчу. Да, оплачивает все Давид, но все же.

Сегодня понедельник, и я жду прихода своего врача. В надежде услышать что-нибудь приятное.

— Здравствуйте, Ева. Как самочувствие? — Наталья Францевна заходит в палату.

— Спасибо, все хорошо. Что с анализами? — не терплю этой формальности, пусть лучше сразу к делу переходит.

— Ева, Ваши анализы не радуют, белок перестал стоять на месте, он увеличивается. Это плохо. Я понимаю, срок большой, но нужно выбирать…

— Нет, — перебиваю врача. Я знаю, она говорила мне о том, что возможно, придётся избавиться от ребенка, если положение будет ухудшаться, но я даже думать об этом не хочу. — Мне нужен этот ребенок, — почти кричу я.

— Успокоитесь, и подумайте. Речь идёт о том, что Вы можете умереть раньше, чем доносите его, — строго говорит Наталья Францевна.

— Нет. Я плачу Вам огромные деньги не для того, чтоб Вы мне сказали, что я не могу родить.

— Во-первых, Вы платите не мне, а клинике. Во-вторых, Вы можете родить, но ни этого ребенка. При таком гестозе Ваши почки откажут.

— Делайте, что хотите, но вылечите меня.

— Вы у нас уже второй месяц. Конструктивное лечение не действует, белок растет. Давление тоже.

— Пробуйте ещё что-нибудь, — настаиваю я.

— Я не собираюсь брать ответственность на себя, — честно признается женщина. — Я скажу Вашему мужу, он должен знать, что Вам угрожает. Я понимаю, решение тяжёлое, и Вы вместе должны его принять.

— Нет. Не смейте, — она не знает, что Давид мне не муж и даже не жених. И, что я, потеряв ребенка, потеряю и его. А если он узнает, что может избавиться от нас, да он только рад будет на пару со своей секретаршей. Ему говорить нельзя. — Я подпишу бумаги, возьму ответственность на себя, — ищу выход, предлагаю вариант, только бы сохранить ребенка, и не говорить Давиду.

— Ева, я хочу, чтоб Вы понимали. Если Вы умрёте, никакая бумага меня не спасет. Я понимаю, Ваше желание сохранить малыша, но подумайте, я ведь не враг Вам. Моя обязанность сохранить Вам жизнь, а вторая беременность может протекать совершенно по-другому. Вы молодая женщина, у Вас все впереди, если Вы будете здоровы. А сейчас, Вы свое здоровье гробите, — я сдаюсь.

— Какая критичная отметка, сколько можно ещё подождать? — спрашиваю я.

— Не знаю. Если белок станет и дальше подниматься… Тут опять же, всё зависит от Вашего организма. Но, если он дойдёт до четырех… Это будет край, дальше я Вам ничего не гарантирую.

В среду приехал Давид, мое настроение было невозможно скрыть, но и рассказать ему правду я не осмелилась. Пока мы разговаривали, малыш начал шевелиться, и я положила его ладонь на живот, чтоб он тоже услышал. Я не отрывала взгляд от Давида, пока он прислушивался к шевелению, хотелось увидеть радость, но скорее он был в недоумении, но руку не убрал, даже когда я перестала ее держать. В груди расплывалось тепло, расползалось, отогревало, дарило надежду.

Я сдавала анализ мочи каждое утро, и каждый раз молилась, чтоб результат был другим. И когда, спустя две недели меня вызвала врач к себе, я так надеялась услышать хорошие новости. Но мне не повезло. Мой организм сопротивлялся. Он не хотел этого ребенка, он пытался от него избавиться всеми силами.

— Ева, больше тянуть нельзя, — начала серьезно Наталья Францевна. — Сегодняшний белок три и девять. Ваши почки могут отказать даже завтра.

— Что Вы предлагаете? — комкая край туники спросила я.

— Я предлагаю кесарево. Да срок маленький, всего двадцать шесть недель, но есть шанс, а главное, Вы останетесь живы.

— Когда? — охрипшим от волнения голосом.

— Сегодня, — глядя мне прямо в глаза. — Сообщите мужу.

ДАВИД

Обычный день, хотя нет. Двадцать третье февраля, началось необычно. Лина, зная, что лучшим для меня подарком является именно она, подарила себя. Проснулся я от горячего дыхания на своем животе, в тот момент, когда ее пальчики пробрались под резинку боксеров. Вот это я понимаю, праздник начался.

Мы отвезли Тигренка в детский сад, и поехали на работу. Настроение мое, конечно же, было чудесным. И за дела я взялся с большим энтузиазмом. Когда около двенадцати на экране телефона высветилось «Ева», была даже мысль не поднимать. Но чувство долга оказалось сильнее.

— Да?

— Привет, — голос безжизненный, хрипловатый, словно она ревела.

— Ева, что произошло?

— Пока ничего, меня сегодня родаразрешать будут. Хотела, чтоб ты знал.

— Подожди. Как? Почему? Ты же в мае родить должна, — тревога заполняет внутренности. Как бы я не относился к Еве, зла я ей не желаю.

— Мой организм не справляется, — еле шепчет, ощущение, что снова плачет. — Врач говорит, если не кесарить в срочном порядке, то могут отказать почки.

— А ребенок?

— Надежда есть, но маленькая, — на этих словах ее голос дрогнул.

— Я сейчас приеду.

— Не стоит. В реанимацию тебя все равно не пустят.

— Позвони, как только сможешь, — прошу ее.

Настроение падает до отметки ноль. А руки почему-то начинают подрагивать. Прошу Лину зайти, и рассказываю новость.

— А какой у не сейчас срок?

— Точно не знаю. Но ведь родить она должна была в конце мая, — с какой-то глупой надеждой смотрю на Лину, жду, что она скажет, что все будет хорошо, и я ей поверю.

— Поедешь к ней?

— Сказала, сегодня не имеет смысла, — прикрываю глаза, чувствую как Лина меня обнимает.

День прошел в ожидании звонка, сосредоточиться на работе не получалось. В четыре мне пришло сообщение.

"Ты стал папой. Поздравляю."

Я всё-таки собрался и поехал в клинику. Лина лишь понимающе кивнула, когда я вышел из кабинета.

— Я отменю встречи, и на завтра тоже.

— Спасибо.

Собрав по дороге все пробки, или это мне так просто казалось, к клинике я доехал где-то через часа полтора.

Зайдя в отделение, где лежала Ева, я прошел в ее палату. Все ее вещи были собраны в сумки, за мной в палату зашла медсестра.