Рита взглянула на изуродованное шрамами лицо Ника и, всхлипнув, повисла у него на шее.

– Господи боже мой! И кто мог такое сделать, какая падла? – Она повернулась к стоящей рядом Ксении. – Он был самым красивым мальчиком в МАрхИ… – Улыбнулась сквозь слезы. – Ну ничего. От него еще могут быть очень красивые дети.

Ксения обомлела.

– Не обращай внимания, – посоветовал Хэнк. – Она всегда так. Говорит то, что думает. Что думает, то и говорит.

– Не вижу в этом ничего плохого, – пожал плечами Ник. И поцеловал Риту в мокрую щеку. – Рад видеть тебя, Рыжая.

Ну вот. Общими усилиями все кофейные зерна собраны наконец обратно в пакет, и начинаются поиски кофемолки. Ведь стояла же тут, в буфете… ничего подобного, вчера я своими глазами видела ее на подоконнике… господи, будет ли в этом доме хоть какой-то порядок?..

Между делом Хэнк сообщает:

– Вчера я получил e-mail от Джона Томпсона.

– Да? – Ник застывает с незажженной сигаретой в зубах. – И что же?

– Он будет рад видеть нас в своем офисе, – Хэнк говорит это таким тоном, что сразу становится ясно: речь идет о нем и его рыжеволосой подруге, – в любое удобное для нас время, при условии, что мы известим его за два-три дня до предполагаемого визита.

– Он предложил вам поучаствовать в семинарах?

– Да. Но помимо этого, мы надеемся на помощь в решении одной деликатной проблемы…

Ник кивает и прикуривает наконец от зажигалки, которую затем передает Рите.

– Я тоже получил от него письмо. Он умоляет меня больше не проводить с тобой никаких ЛСД-сессий до тех пор, пока они с Маргарет не будут иметь на руках результатов хотя бы заочного тестирования. Ты получил анкету?

– Да.

– Заполнил?

– Пока нет.

– Когда начнешь, не торопись. Будь внимателен. Эти вопросы – плод труда дипломированных психологов. Ответить на них не так просто, как кажется.

– Но почему Джон считает, что мы должны приостановить сессии? Из его письма я понял, что он считает тебя опытным гидом и вообще продвинутым в этом плане человеком.

– Он боится, что в домашних условиях мне не удастся создать обстановку, подобную той, что они создают в своем Центре психических исследований.

Все эти разговоры больше не вызывают у Ксении никакого внутреннего протеста. Ник развеял все ее страхи, разрешил все недоразумения, и теперь она с готовностью поддерживает Хэнка в его стремлении познать самого себя.

Швейцарец переживает не по делу. Ник знает все, что положено знать хорошему гиду, и вдобавок обладает интуитивным чувством прекрасного. Мастер антуража, он создавал потрясающую обстановку для полетов. Он сумел помочь Хэнку преодолеть страх первых минут, когда «врата восприятия» внезапно распахиваются настежь и человек начинает ощущать, как его прежняя личность, его привычная скорлупа, разваливается на части и он становится тем, кем в сущности был всегда – сгустком энергии, чистым сознанием, для которого в этом новом, только что открытом мире не существует абсолютно никаких границ.

Интересно, что страх пришел к Хэнку не в начале первого, а в начале второго путешествия. Ник ввел ему двести пятьдесят миллиграммов, и его понесло вперед с такой скоростью, что он не успевал ничего осознать. Звуки, мысли, образы – все слилось в один ревущий, бурлящий поток, и этот поток захлестнул его с головой. Тогда-то он и крикнул: «Я схожу с ума! Дай мне эту таблетку! Скорее!» Но Ник не стал в спешном порядке пичкать его транквилизаторами. Вместо этого он лег рядом с Хэнком и зашептал: «Видишь вон ту маленькую дверь в конце коридора? Войди в нее. Не бойся. Там ты встретишь друзей, которые помогут тебе справиться с паникой. Там ты сможешь отдохнуть. Ну?.. Входи!» И Хэнк вошел. То, что он там увидел, превзошло все его ожидания. И хотя сам он впоследствии об этом не распространялся, кое-какие предположения казались вполне правдоподобными, в особенности если знать, что сделал для его успешной эвакуации из опасной зоны Ник. А сделал он буквально следующее: снял со стены картину с рыжеволосой дриадой и поставил на пол перед заблудившимся странником. Результатом было быстрое восстановление утраченного душевного равновесия, успешное освоение нового пространства и благополучное возвращение назад.

«Почему ты не дал мне транквилизатор?» – поинтересовался Хэнк на другой день после сеанса. «Я не сторонник прерывания полетов, – ответил Ник. – Это может привести к развитию трудноизлечимой фобии. Задача гида – не тянуть своего подопечного за волосы из воды всякий раз, когда он начинает тонуть, а научить его даже во время шторма уверенно держаться на плаву».

Хэнк не может больше ждать, пока отыщется кофемолка и сварится кофе. Решив, что две совершеннолетние девушки вполне способны справиться с этим самостоятельно, он увлекает Ника в мастерскую – обсудить новые проекты.

В одном из шкафчиков Ксения обнаруживает кофемолку и с радостным возгласом извлекает ее на свет божий.

– Я начинаю верить в то, что мы победим. В этом доме есть фильтры для кофеварки?

Но Рита продолжает думать о своем.

– Он изменился, – говорит она с улыбкой, принимаясь за мытье посуды. – С ним стало легче общаться.

Кофе готов. Пора звать мужчин. Стараясь ступать как можно тише, Ксения крадется по коридору и, пользуясь случаем, разглядывает развешанные по стенам мандалы. Совсем недавно их еще не было. По крайней мере в таком количестве. Выполненные акварелью на толстой шершавой бумаге, они производят впечатление чего-то воистину подлинного и прекрасного. Словно закодированная в таинственных символах бессмертная мудрость предков. И лишь посвященный унаследует ее…

Как и в прошлый раз, Ксения останавливается в двух шагах от приоткрытой двери мастерской и, сдерживая дыхание, прислушивается к беседе двух посвященных.

– Само человеческое сознание можно отождествить с одним из инфернальных богов, таких как Осирис, Аттис, Таммуз и прочих, поскольку сознание, по Юнгу, ведет воистину «безбожное» существование, выпадая из божественной целостности. Человек обрел сознание в результате акта неповиновения: откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло…[27]

– Заходи, дорогая, – невозмутимо говорит Ник. – Аромат кофе, который ты принесла с собой из кухни, невозможно не почувствовать.

Переступив порог, Ксения не может удержаться от восторженного восклицания. Не всякий ЛСД-трип хорош для творчества, но Хэнку в этом смысле определенно повезло. Его картины представляют собой нечто в высшей степени оригинальное, причем не столько по смыслу, сколько по технике исполнения. Широкие, многоцветные мазки, образующие фон, с тщательной проработкой отдельных фрагментов, на которых и следует сконцентрировать внимание. Тропическое буйство красок, и вдруг в левом нижнем углу почти человеческая фигура, одна или несколько, что-то вроде юнговских архетипов: Великая Мать, Мудрый Старец или некие Высшие Существа в просторных белых одеяниях, с бесстрастными ликами и фосфоресцирующими глазами. Здесь и космические глубины, пронизанные ярчайшим светом, и видения Града Божьего, какие могли бы посетить великого Антонио Гауди… не говоря уж про бесконечное чередование бездн и высей, восходов и закатов – всю эту торжественную манифестацию, непременную спутницу всех мистических озарений. Но техника, техника!.. Его кистью, вероятно, водил сам Аполлон.