— А как лорд Армстронг? Он тоже не одобряет того, что его жена путается с местными?

Клара задумчиво смотрела на подушку плотной пены в своем бокале стаута.

— Он никогда не говорил, что это его волновало, так что, думаю, он не имеет ничего против.

Несколько секунд она выглядела потерянной, но потом вдруг улыбнулась.

— Прошу вас, расскажите мне о мире, в котором вы живете в Дублине. Я хочу услышать о писателях, поэтах, художниках. Я хочу знать все!

Через три часа Джонни стоял перед очагом в пабе и пел, а вокруг него сгрудились все посетители.

— Ты хороша, ты прекрасна, скажу без затей…

Но в Баллиро ждет меня жена и шестеро детей!

Раздался взрыв хохота, завсегдатаи дружно захлопали, а Джонни лукаво подмигнул Кларе.

63

—Доброе утро, Питтанс! — бодро заявил Джонни, проходя мимо Пруденс в холле на следующее утро.

— Пруденс! — рявкнула она в ответ.

— Да, конечно, очень мудро с вашей стороны в военное-то время[19], — ухмыляясь отозвался Джонни.

Обиженная Пруденс в бешенстве умчалась прочь.

Джонни расхохотался.

— Не стоит вам ее дразнить, — попыталась урезонить его Клара, спустившаяся по лестнице, чтобы встретить его.

— Почему? Ее необходимо поддразнивать. Она всю свою жизнь выходит сухой из воды.

— Вы несправедливы к ней. Пруденс и мой муж в детстве столкнулись с большими жизненными невзгодами. И если сейчас они оба такие, какие есть, то на это есть свои причины.

— Они оба? — с любопытством уточнил Джонни.

Клара отвела глаза в сторону, поняв, что сказала лишнее и что Пирс не хотел бы, чтобы она об этом кому-то говорила.

— И этот наряд вы выбрали для своего портрета? — спросил Джонни, критически оглядывая ее с ног до головы. Было совершенно очевидно, что простая темно-серая юбка и белая блуза не впечатлили его.

— О нет, нет… Я сейчас пойду переоденусь. Просто сначала я хотела дождаться вашего приезда.

Джонни прошел в зал для танцев, тогда как Клара вернулась в свою комнату, чтобы переодеться.

Она провела много времени, обдумывая, что ей надеть, и в конце концов остановилась на шикарном, украшенном драгоценными камнями вечернем платье с поясом. Все ее предшественницы на портретах были одеты роскошно, и она хотела выглядеть в таком же стиле. Надев платье, она с удовлетворением отметила, что оно ей впору — ее новая диета определенно давала результат. Спустившись по лестнице в бальный зал, она застала Джонни за установкой громадного мольберта. Едва он взглянул на нее, челюсть у него отвисла.

— Все в порядке? — спросила она, прекрасно зная, что выглядит замечательно.

— Нет! Это кошмар!

— Что? — переспросила она, не веря своим ушам и растерянно оглядывая свой наряд.

— Все чересчур, Клара! Слишком много всего!

Ее глаза округлились от удивления. Подойдя к ней, он схватил ее за руку и быстро потащил за собой в холл, а затем вверх по лестнице.

На верхней ступеньке он спросил:

— Где находится ваша комната?

— Она там, самая последняя, — сказала она и кивнула в сторону коридора.

Он решительно подошел к двери, распахнул ее и ввел Клару в спальню.

— Возможно, мне нужно позвать горничную? — быстро предложила она, чувствуя себя неловко в своей спальне наедине с мужчиной.

— В этом нет необходимости. Я сам могу одеть вас. — Тут он остановился и ухмыльнулся. — Не беспокойтесь, я вас не изнасилую. Где вы держите свои платья? — Не дождавшись ответа, он открыл первую попавшуюся дверь и тут же закрыл ее, выяснив, что там находится ванная комната. Второй оказалась гардеробная, и он, быстро шагнув внутрь, принялся перебирать ее платья.

— Что вы делаете? — резко спросила Клара, заходя за ним вслед.

— Ищу что-нибудь такое, что сделало бы вас похожей на человека, а не на манекен.

Он начал снимать платья с вешалок, бросая отвергнутые варианты прямо на пол.

— Нет… нет… нет… ужасно! — приговаривал он, роняя платья одно за другим.

Наблюдая за ним, она постепенно начала злиться.

— Вы задаете много лишней работы моей горничной, которой придется все это развешивать по местам, — громко заявила она.

— Подброшу вам одну свежую мысль: почему бы вам самой не развесить их? Появилось бы хоть какое-то занятие!

Некоторое время она еще продолжала следить за ним, но потом терпение ее кончилось и она, решительно подойдя к нему, крикнула:

— Прекратите! Пожалуйста! Для вас это, может быть, всего лишь часть реквизита к портрету, но это мои вещи, причем дорогие вещи…

— Само собой!

— А вы так обращаетесь с ними!

Внезапно он уставился на нее и вдруг воскликнул:

— Да! Вот он! Тот самый взгляд, который мне нужен! Какой вызов в глазах! И лицо дышит жизнью. Мне не нужно, чтобы вы позировали мне, словно фарфоровая кукла в идеальном платье. Я хочу видеть перед собой живого человека!

Пристально глядя на него, она тяжело дышала от гнева.

Он взял с вешалки простое серебристо-серое шелковое платье и протянул его ей.

— Вот, это подойдет. Наденьте его и спускайтесь, после чего мы сможем начать работать. И не вздумайте долго прихорашиваться и чистить перышки! У вас пять минут! — Затем он наклонился к ней и прошептал: — И еще не растеряйте это выражение на вашем лице.

С этими словами он вышел, оставив ее стоять с платьем в руках.

Джонни рисовал Клару в бальном зале, когда дверь неожиданно распахнулась и вошла Пруденс. Твердым шагом она прошла по паркету и остановилась прямо напротив Джонни.

— Чем обязан? — спросил он, смущенно мотая головой.

Она вынула руку, которую прятала за спиной, и протянула ему белое перо.

— Это мне? — спросил он, удивленно поднимая брови.

— Да.

Джонни протянул руку и взял перо.

— Вы слишком добры. Я обязательно суну его в свою подушку к его собратьям.

Она направилась к выходу, но уже перед дверью остановилась и окинула взглядом их обоих.

— Дети играют в свои игры, в то время как мужчины умирают.

Джонни кивнул ей.

— Сильно сказано. Можно мне в ответ тоже сказать вам что-нибудь основательное?