– В вашем селе должна жить одна воспитательница из Гагаринского детского дома. Зовут ее...

– Ленка, что ли?! Ох, господи! Стоило из-за нее ехать в такую даль! – перебила ее Светлана. – Вы меня извините, конечно, что перебиваю, но это такая... Такая тварь!!! Тварь в обличье ангела! Я когда приехала сюда с мужем, поначалу терялась в догадках, от чего это люди ее сторонятся. А потом, столкнувшись с ней несколько раз, поняла.

– И что вы поняли?

– Она... Она страшный человек, Лия! Такая вся беленькая и пушистая. Сиротка! Воспитывалась в детском доме. Потом училась по направлению. Глазки вовремя потупит. Слезу пустит... А так... Знаете, что про нее и про Шалого Ваньку говорят здешние?!

– Нет, откуда! – Лия изо всех сил сдерживалась, чтобы не чмокнуть Светлану в низко склонившуюся над ее руками макушку. Умница, а не девочка.

– Говорят, что у них любовь!!! – зловещим шепотом закончила Светлана и даже обернулась опасливо себе за спину.

– А что в этом такого... предосудительного? – Лия почувствовала легкий укол разочарования, не то, совсем не то рассчитывала она услышать. – Любовь... Он, что же, женат? У него трое детей?

– Скажете! – Светлана весело блеснула на нее озорными голубыми глазищами. – Какая может быть любовь у цыгана?! Собаки! Табор! Костер! Вот его любовь. А жены у него отродясь не водилось. И уж детей у такого чудовища тем более быть не может. А тут вдруг с Ленкой... Тут все село, будто улей гудело, неделю. Какие могут быть с этим чудовищем отношения?! А они вместе! Вместе на работу. Вместе с работы. И вечерами он у нее засиживается.

– А куда же администрация детского дома смотрела? – вспомнила Лия про суровую Зою Ефимовну, любящую в воспитательных целях сажать своих подопечных в карцер на цепь.

– А куда она может смотреть?! – Светлана просто задохнулась от возмущения. – Если все они у Ленки в доме оргии устраивают. И директриса эта чокнутая. И конюх этот, или дворник, кто там он у них, не знаю... Все в ее доме пасутся! А совсем недавно по деревне поползли слухи...

И Светлана вдруг испуганно умолкла, еще ниже склонившись над ее ногтями. Лия поначалу не уловила, с чего это словоохотливая девочка вдруг так неожиданно замкнулась. Но через минуту поняла. Дверь в салон с шумом отшвырнуло в сторону, и в помещение вошел он.

Почему Лия сразу поняла, что это Ванька Шалый? Потому что от него за версту несло цыганщиной, или оттого, что в руке у него был кнут? А может быть, оттого, что глядел он на Лию в упор бездонными, будто черные дыры, глазищами, и ничего доброго для себя она в них не увидела?

– День добрый, – поздоровался он неожиданно мягким голосом и прошел к другому креслу возле окна. – Побреешь, Светлана?

– Ага, – качнула та головой, не поднимая на него глаз. – Подождать только придется.

– А мне не к спеху. – Ванька Шалый широко и белозубо улыбнулся Лие и, вдруг озорно подмигнув ей, спросил: – Как дела, начальник?

Лия опешила. Откуда ему стало известно, что она...

Хотя он мог видеть ее, когда они с Гольцовым приезжали в детский дом. Не зря же неприятно колол затылок, когда она говорила с физруком и дворником в одном лице.

Уф, ну конечно, откуда же еще! Шалый все это время оставался невидимым, но по тому, как неожиданно умолкли собаки, нетрудно было догадаться, что он где-то рядом.

– У меня нормально, а у вас? – с вызовом обратила она на него изучающий взгляд. – С вами как, нормально?

Шалый не ответил. Он по-прежнему сидел, вытянув короткие ноги в высоких кирзовых сапогах и скрестив руки на единственной пуговице кожаной жилетки. Кнут так и остался зажатым между пальцами. Ему вот только красной рубахи не хватало и серьги в ухе – и один в один Яшка-цыган из «Неуловимых...». Те же смоляные кудри, разбросанные по плечам. Тот же невысокий рост. Смуглость лица и жесткость взгляда.

– Со мной? А что может быть со мной не так? – Шалый беспечно дернул сильными плечами и скривил презрительно темные губы. – У меня, как в Багдаде, все покойно.

– Ага! – Лия ни с того ни с сего возьми и подмигни ему. – И только мертвые по обочинам с косами стоят, так?

Вот дались ей эти «Неуловимые...». Шутить с кем вздумала! Со зверем!..

Шутка не удалась, это сразу стало понятно. Потому что Шалый вдруг сделался совершенно темен лицом, а на черные дыры его глаз медленно, будто шторки, опустились веки.

– Это про каких же мертвых речь, начальник?

– Тебе ли не знать, Ваня... – Лия качнула головой и дважды прищелкнула языком. – И про обочины районные не мне тебе напоминать. Вот здесь... – она ткнула пальцем в куртку на груди. – Имеется одно неопровержимое доказательство того, что... что ты все знаешь! А твой профессиональный удар прямо в сердце, Ваня... Я же была на бойне и узнала, каким ударом ты там забиваешь животных. Провести экспертизу и сличить для нас пара пустяков. Так что... Подумал бы о явке с повинной, Ваня...

Ее несло без тормозов, вот что это было! Она блефовала жутко. Не была она ни на какой бойне. И вспомнила об этом только что. А вдруг это неправда?! Что тогда?! Тогда Ванька наймет адвоката и обвинит ее в том хотя бы, что она предъявляет ему необоснованные ложные обвинения. А потом еще и Тишаков Сережа ей по шее надает за то, что испортила ему все.

Она же только что раскрыла перед возможным преступником все карты, дура!

Ведь если он и в самом деле преступник, да преступник с головой, он заляжет на дно. И тогда Тишакову уж точно никогда не раскрыть этого дела. А Санька, ее несчастный любимый Санька, так и останется сидеть в тюрьме.

У Шалого головы не оказалось. Той самой, в смысле, которая помогла бы ему начать соображать.

Он перепугался и озверел одновременно, она это поняла потому, как судорожно он впился пальцами в кнут. А потом...

Все случилось так внезапно, что осознать, что же именно произошло, Лия сумела, уже сидя в своей машине.

Запомнилось только, как сильно завизжала Светлана, отброшенная носком его сапога к дальней стене. И еще, как стало больно от его пальцев, вцепившихся ей в волосы.

А потом он зашипел ей на ухо. Точно так! Он приказал ей аккуратно подниматься с кресла и медленно двигать к ее машине. Она поднималась и в самом деле очень аккуратно. Нож... Тот самый нож, которым Шалый, возможно, убил и Филиппа Ивановича, был плотно приставлен к ее горлу.

Что она наделала?! Что наделала?! Он же сейчас ее вывезет за деревню и убьет! И зароет в ближайшем овраге. А то и зарывать не станет, просто бросит на съедение волкам. А потом вернется и убьет Светлану. Хотя Светлану он убить побоится, у той муж Глава! Он заступится. Это за нее – за Лию – заступиться некому. Она совсем, совсем одна... А Шалый просто-напросто возьмет и скроется. Мало ли таких мерзавцев бегает по стране?!

– Заводи машину! – приказал Шалый, шумно дыша у самой ее щеки, и, поганец такой, взял и лизнул ее в шею. – Поезжай, начальник, развлечемся.