красивый… сильный… Я гладила его скулы, скользила взглядом по чувственным губам, по прямому носу, густым ресницам, искала в тёмных радужках следы тёплого карего цвета и проваливалась в черноту зрачков. Рэйдан так и сидел, запрокинув голову, позволяя мне сначала взглядом, а потом и пальцами ощупывать его лицо. Чего я хотела? Запомнить его черты, ощущения прикосновений? Не знаю.

— Прости, что не подтвердила брак, — голос сел.

— Судя по тому, с каким упорством Ведьма преследовала меня, и итогу получения моей магии, столкновение могло быть неизбежным. Просто после подтверждения нашего брака Ведьма охотилась бы на нашего сына. Согласись, такой расклад не лучше.

Я моргнула. Подавила дрожь в руках. Касаться тёплой кожи Рэйдана было так умопомрачительно приятно… а у него осталось так мало времени.

— Думаешь, ей обязательно был нужен кто-то из Монтеморов? — тихо спросила я, в груди клокотала печаль, сожаление и нежность.

— У нас нет точных данных, но подтверждённых жертв среди архонтов примерно одинаковое количество на каждую семью с источником. Ведьма могла переориентироваться на Гилиена, но, рискуя раскрытием, упорно продолжала преследовать именно меня. По прихоти или из-за самой магии, но высока вероятность, что её целью должен был стать именно Монтемор. Я много о чём думал, пока ты была без сознания…

Он коснулся моей груди — там, где под красной робой скрывался шрам. Я передёрнула плечами. И тут же меня переполнила надежда, я вцепилась в руки Рэйдана, выпалила:

— Наш брак распался, когда я была сильно ранена, но меня же вытащили, что, если с тобой получится так же…

— Ты была не просто ранена, у тебя сердце остановилось, — хмуро поправил Рэйдан.

— Но меня же спасли, хотя мы находились в лесу, а здесь, в больнице, если остановить тебе сердце, а потом…

Кисло улыбнувшись, Рэйдан высвободил руку и приподнял чёрную рубашку: по его груди, чернея редкими чешуйками, тянулся такой же шрам, как у меня.

— Мы уже пробовали. Моё сердце не билось три минуты, но это не повлияло никак. Похоже, временной смертью можно прервать только не полностью подтверждённый брак, — пояснил Рэйдан. — Этим, наверное, и объясняется полное отсутствие интереса Ведьмы к полноценно женатым архонтам, даже вдовцам: какой-то отпечаток полноценного брака остаётся навсегда.

Сердце кольнуло. Глаза снова защипало, но я сдержалась: слезами горю не поможешь. А помочь хотелось. Спасти Рэйдана. Сожаления превращались в тяжёлый камень в груди, мешали дышать. Как-нибудь пережила бы я сомнения в искренности чувств Рэйдана и желания жениться на мне, а теперь…

С другой стороны, если Рэйдан прав, и Ведьма в будущем открыла охоту на нашего ребёнка, это было бы не менее ужасно.

Да и как я могла думать о спасении Рэйдана, если я не понимала, что происходит и каким образом спасение возможно?

Наклонившись, прижалась лбом к тёплому лбу Рэйдана и прошептала:

— Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. — Я погладила его скулы, очертила пальцами горячие губы. — Должен быть какой-нибудь способ…

Не должен, конечно, но я не хотела этого признавать.

— …и мы его найдём, — пообещала я.

Уголки губ Рэйдана приподнялись.

— Обязательно, — он поцеловал кончики моих пальцев.

Кажется, он тоже не верил в существование выхода, но согласился ради меня.

Поцеловал мою ладонь…

Нельзя сдаваться! Вдруг моё нестандартное для местных мышление породит интересную идею? Как отметил Пок, здесь привыкли опираться на магию, но именно со стороны магии Ведьма застрахована лучше всего. Вдруг нам повезёт, или Ведьма снова меня недооценит. Хотя с лопатой точно больше не подпустит.

Рэйдан, прижавшись губами к моей ладони, смотрел снизу. Он не осуждал, но чувство вины прожгло грудь. Я задохнулась. Смотреть на него, медленно умирающего, было невыносимо!

Взгляд метнулся по ненормально симметричной и простой палате. По виду за окном с серыми коробками зданий, выстроенных по одной линии. Такого урбанического уродства в прекрасном, полном витражей Дрэгонхолле раньше не было. Взгляд вернулся к предельно простой палате. К чёрной одежде Рэйдана с цифрами на груди — как тюремная роба. К его глазам…

Снова потекли слёзы.

Рэйдан приподнялся. Горячие губы коснулись щеки, подхватывая слезинку. И снова. И ещё раз. Я застыла. Сердце заколотилось где-то в горле. Гулко. Часто. Плавным движением Рэйдан сместился к другой щеке. Прикосновение горячих губ — мурашки и бешеный стук сердца. И снова прикосновение губ. В ушах уже ревело — кровь закипала в венах. Лёд ужаса в сердце и огонь в крови. Контраст раздирал сознание так сильно, что я оцепенела. Тело налилось тяжестью.

Лицо Рэйдана снова оказалось ровно напротив меня, снова он смотрел снизу вверх. Но теперь взгляд его был… другим. Кончики его пальцев скользнули по моей щеке, и моя спина непроизвольно выгнулась, а губы приоткрылись. Мурашки разбегались по коже, сердце заходилось, не в силах стучать так быстро.

Рэйдан касался меня только кончиками пальцев — по скуле, шее, подбородку, губам, а на меня накатывали волны жара и мурашек. Всего лишь кончики пальцев — тёплые, нежные — по губам, шее, ключице, пробираясь под ткань. По ногам пробежала дрожь, я качнулась вперёд, и ладонь Рэйдана прижалась к моей груди. Жар накатил ослепляющей волной и утянул в горячую тьму, из которой исчезло всё, кроме Рэйдана.

Он просто сидел передо мной на корточках, и его рука, сдвинув робу, прижималась к моей груди чуть ниже ключицы. Вроде бы ничего сверхъестественного, но… Я не могла дышать от остроты охвативших меня чувств. И желаний. До мурашек. То сбившегося дыхания.

Что-то я там раньше думала об искренности Рэйдана, постоянстве или непостоянстве его чувств и намерений… Об этом можно было больше не думать.

Глядя мне прямо в глаза, Рэйдан чуть сместил ладонь вниз. Буквально на ноготь. И замер. Это был вопрос, ожидание согласия или отказа. Я задрожала. Наклонилась и впилась в его губы. Чувственно затрещала ткань моей робы и соскользнула с обострённо чувствительной кожи, открывая её для рук и губ Рэйдана.

* * *

Для двоих на койке было тесновато, и мне пришлось обвить Рэйдана руками и ногами, почти накрыв собой.

Я вдыхала его запах. Ощущала его тепло. Твёрдость мышц. Желание прижиматься к нему, целовать, тереться об него было почти невыносимым. Эмоции были самыми разнообразными, настоящий коктейль: блаженство, разочарование от того, что метка Ведьмы осталась на его руке, несмотря на мою маленькую надежду это изменить запоздалым подтверждением брака, радость, печаль предчувствия потери, чувство непривычной взрослости и цельности, смешанное с тоской, истомой и сладкой удовлетворённостью.

— Тебе не больно? — мой палец скользнул вдоль шрама на его груди.

Всё же его реанимировали позже, чем меня.