Как небрежно он все расписал, цель ее жизни в представлении других людей. Манерная, красивая внешность Суня иногда обманывала Ма и заставляла думать, что он понимает ее лучше, чем Малыш Го. Но, несмотря на свою внешность, он был мужчиной ничуть не меньше Малыша Го, а все мужчины одинаковы.

Кроме монаха Чжу, шепнула предательская часть ее сознания. Но эта мысль была столь же бесполезной, как и все остальные мысли.

Она последовала за Сунем наружу и села с ним на скамейку рядом с пеньком посреди двора. Единственная уцелевшая ветка выпустила несколько листочков. Последний вздох умирающего дерева или новая жизнь? Ма не знала.

– Старший брат, – сказала она.

– М-м-м?

– У меня дурное предчувствие насчет Цзянькана. Ты не можешь заставить Малыша Го передумать?

Сунь фыркнул:

– В какой жизни это может произойти? Даже у меня нет такой власти. Но не слишком ли ты волнуешься в последнее время?

– Я не доверяю Чэнь Юляну.

– А кто ему доверяет? Лучше уж сунуть палец в пасть кусачей черепахе. Но я, собственно говоря, согласен с Малышом Го в этом вопросе. Победа у реки Яо продлила наш летний сезон. Это наш шанс, поэтому мы должны направить усилия на стратегически важную цель. Захват Цзянькана имеет смысл.

Никто из них никогда не слушает.

– Чэнь Юлян хочет, чтобы вы потерпели неудачу!

Сунь выглядел изумленным ее яростью.

– Тогда мы должны добиться успеха, разве нет? Он хотел, чтобы мы потерпели поражение у реки Яо, а посмотри, как все обернулось. – Он нежно погладил Ма по лбу: – Не беспокойся. Все будет хорошо.

Очевидно, надеяться изменить их мышление так же бессмысленно, как хотеть для себя другого жизненного пути. Ма подняла глаза на голубой квадрат Неба, обрамленный четырьмя деревянными крыльями особняка Го, и попыталась убедить себя в том, что она зря беспокоится. Но не могла отделаться от ощущения, что все они идут по длинной ночной дороге, все остальные весело болтают, и только она, почему-то единственная из всех, видит голодные выжидающие глаза в темноте вокруг.

Армия уходила из Аньфэна, и тот гудел. Из-за тысяч факелов на улицах было светло как днем, а еще через несколько часов во дворах зажгут костры. Когда Чжу перешагнула высокий порог главных ворот особняка Го, она вспомнила, как выглядел Аньфэн ночью накануне их выступления к реке Яо: он был накрыт призрачным куполом красного света, простиравшегося от одной стены до другой, словно в городе бушевал пожар.

Несмотря на жаркие дни, особняк Го излучал прохладный аромат пропитанного дымом южного чая. Стены, полы и потолок из темного дерева поглощали свет фонарей в коридорах. Чжу с любопытством смотрела по сторонам на ходу; так как она входила в группировку Чэня, то впервые оказалась в особняке Го. Пустые комнаты выходили в коридор. Там, где когда-то был кабинет ученого, она увидела двух призраков, висящих в приглушенном свете, что сочился сквозь бумажные окна, их неподвижные фигуры были такими же нереальными, как кучки пыли. Были ли эти люди убиты, когда Чэнь взял Аньфэн, или они еще древнее? Их пустые взгляды были устремлены в никуда. Интересно, осознают ли они время, текущее в этом странном провале между их жизнями, или для них это всего лишь долгий, тревожный сон?

Чжу вышла из коридора во внутренний двор, над которым нависала затененная галерея. Колеблющийся квадрат света появился впереди. При виде него Чжу охватило какое-то непонятное чувство. Она уже опоздала на встречу с Малышом Го, но не успела подумать об этом, как уже поднималась по скрипучей лестнице в комнату Ма.

Ma сидела на полу, скрестив ноги и сосредоточенно наклонив голову, в центре созвездия из маленьких кожаных прямоугольников. Чжу не сразу поняла, что на коленях у Ма лежат доспехи Малыша Го, с которых сняты все пластины. Ма выложила их на те же места, которые они занимали на доспехах, что создало у Чжу неприятное впечатление, будто перед ней лежит разобранное на части для изучения тело. Пока она смотрела из дверного проема, Ма взяла лежащую рядом с ней книгу, прочла одну страницу с сожалением на лице, потом вырвала ее и аккуратно пришила к доспеху. Потом взяла пригоршню пластин и одну за другой пришила их на основу поверх бумаги. Она обращалась с доспехами так осторожно, словно это знакомое тело возлюбленного. Чжу это поразило. Ма укрепляла доспехи Малыша Го для защиты от стрел не из чувства долга, а из искреннего желания уберечь его от ран. Как может женщина жить в таком состоянии открытости, как может относиться к другим людям с любовью и заботой, независимо от того, нравятся ли они ей и заслуживают ли этого? Чжу этого совсем не понимала.

Ма подняла глаза и вскочила:

– Командир Чжу?

– Генерал Го созвал командиров, чтобы обсудить порядок завтрашнего выступления в поход, – сказала Чжу, что объясняло причину ее прихода в особняк Го, но не ее пребывание в комнате Ма. Чжу и сама это не очень хорошо понимала. Она вошла, заметив, что в комнате почти нет мебели, не считая простой кровати. Никто в Аньфэне не жил в роскоши, но здесь все было еще проще: словно Ма в доме Го была просто служанкой. Один угол занимала гора соломенных коробок, перевязанных бечевкой. – Ба, это все еда для Го Тяньсюя? – воскликнула Чжу. – Ему не нужна домашняя еда каждый вечер! Ты не считаешь, что ее слишком много?

Ма нахмурилась и язвительно ответила:

– Генерала следует хорошо кормить. Чем гордиться командующему, если он тощий и некрасивый, как захудалый цыпленок?

– А, это правда, – рассмеялась Чжу. – Этот монах родился в голодное время и, кажется, так и не вырастет, несмотря на годы горячих молитв об этом. И не станет красивее, если уж на то пошло. Но мы работаем с тем, что нам досталось. – Она присела на корточки рядом с Ма и подала ей следующую пластину. – Я слышал, у вас будет свадьба после Цзянькана. Не могу удержаться от мысли, что мне следует выразить тебе свои соболезнования. – Она говорила шутливым тоном, но мысль о том, что Ма может никогда не найти ничего, что она пожелала бы для самой себя, почему-то вызывала у нее странный гнев.

Руки Ма стиснули доспехи Малыша Го. Ее волосы завесой упали на опущенное лицо, скрывая его выражение. Наконец она спросила:

– Командир Чжу! Вас ничего не тревожит?

Чжу тревожило очень многое.

– По поводу чего?

– Цзянькан. Чэнь Юлян убедил Первого министра дать разрешение атаковать его. Но