вмешался. Он принужденно улыбался, но взгляд его был напряженным.

– Эй, разве так подобает вести себя будущему князю У? Генерал Го, зачем вы унижаете себя, марая руки? Пусть кто-то другой займется этим отребьем.

Малыш Го уставился на него. Было похоже, что Сунь затаил дыхание. Чжу почувствовала, что она тоже перестала дышать. После долгой секунды молчания Малыш Го поморщился и сказал:

– Князь! Разве ты не говорил, что я стану королем?

– Значит, король У! – воскликнул Сунь, делая над собой усилие. – Никто вам не откажет в этом титуле. Пойдем, это ваше самое великое достижение, и Главный министр будет вне себя. Это южный город, и теперь он ваш. Пусть ху теперь нас атакуют! Мы им покажем… – Не прекращая болтать, он потянул Малыша Го прочь.

– Хороший конец? – криво улыбнулся Сюй Да, подходя к Чжу. – Но это и было то самое – заговор Чэнь Юляна против Малыша Го?

Чжу смотрела, как женщина тяжело дышит на земле. На ее белой одежде остался след от ступни Малыша Го.

– Нет. Думаю, она просто очень рассердилась.

– Малыш Го обычно именно так действует на людей. И я полагаю, это не в духе Чэнь Юляна. Удар кинжалом в спину – не слишком яркое зрелище.

– Значит, все еще впереди. – Чжу вздохнула: – Ну, пускай Малыш Го празднует свое торжество.

– Он явно получает удовольствие, – сказал Сюй Да. – Когда мы шли сюда, я слышал, как он говорил Сунь Мэну, что хочет переименовать город. Он хочет дать ему более подходящее для столицы название, например Интянь. «Отвечающий Небесам». Чжу удивленно подняла брови:

– Интянь? Кто знал, что он достаточно образован, чтобы придумать такое хорошее название? Но оно амбициозно. Первому министру это не понравится. Мне кажется, он хочет присвоить право самому давать названия.

– Разве ему не все равно, как он называется?

Чжу покачала головой:

– Названия имеют значение.

Она лучше кого-либо из Красных повязок знала, как названия способны создавать свою собственную реальность в глазах любого человека или Небес. И, подумав об этом, она начала понимать, что Чэнь задумал для Малыша Го, и помрачнела.

– Наконец-то! – воскликнул Сюй Да, когда вдали показались знакомые глиняные стены Аньфэна. Их обратная дорога заняла больше времени из-за душной влажности позднего лета, и всем им она уже до смерти надоела. Бальзамом для души каждого была мысль о победоносном возвращении домой. Сейчас как раз группа встречающих выезжала из южных ворот; они быстро поскакали к ним под развевающимися алыми знаменами Сияющего Князя.

Как только Чжу их увидела, ее туманная догадка стала четкой, как запись чернилами на бумаге. То, чего ожидали они с Сюй Да, уже произошло. Чэню не нужна была Чжу; она не могла бы ничего предпринять, чтобы помешать ему. Она гнала своего коня вдоль колонны солдат, Сюй Да отставал всего на полкрупа, но она уже понимала, что опоздала. Она с искренним сожалением подумала: «Мне очень жаль, Ма Сюин».

Знамена остановились у головы первой колонны. Малыш Го произнес громким, недовольным голосом:

– Что такое?

Чжу и Сюй Да подъехали, спрыгнули со своих коней и увидели то, что видел он. Сюй Да с тревогой спросил:

– Разве это не те люди, которых мы оставили в Цзянькане?

– Вы посмели ослушаться приказа вашего генерала? – возмутился Малыш Го. – Кто приказал вам вернуться? Говорите!

Сунь прискакал галопом и спешился, потом в растерянности остановился рядом с Чжу.

От группы встречающих к Малышу Го обратился человек по имени И Цзинькай. Даже при наличии редких усов у него было незапоминающееся лицо, о котором никто бы и не вспомнил, увидев его один раз. Чжу определенно его забыла за те недели, что прошли после того, как они оставили его править Цзяньканом. Но сейчас И был олицетворением власти. Не своей собственной власти – он получал удовольствие, исполняя волю другого человека. Конечно, Чэнь в ней не нуждался, подумала Чжу с отстраненной ясностью. Ее преданность была слишком недавней, зачем Чэню просить ее, если другие с такой готовностью выполнят его распоряжения?

Теперь И произнес повелительным тоном:

– Генерал Го, Первый министр приглашает вас на аудиенцию.

– Ты!.. – воскликнул Сунь в ярости.

Малыш Го злобно уставился на И. Это был не тот льстивый прием, которого он ожидал. Растерянность, разочарование и гнев сменяли друг друга на его лице. И Чжу не удивилась, когда победил гнев.

– Прекрасно, – сказал он. – Ты передал послание. Скажи Первому министру, что я приму его, когда мы доберемся до Аньфэна.

Но И ухватил за повод коня Малыша Го.

– Первый министр приказал нам вас сопровождать.

Сунь оскалился и рванулся вперед. Но резко остановился. Клинок И взлетел к его горлу. За И другие члены встречающей группы обнажили свои мечи.

И повторил:

– Приказ Первого министра.

Они снова сели на коней и уехали, окружив Малыша Го как пленного. Малыш Го сидел неподвижно, сдвинув брови, лицо его превратилось в обиженную маску. Вероятно, он тревожился, не окажется ли, что его отец умер – и уже давно, много недель назад. Возможно, он думал о том, был ли это несчастный случай или неприкрытое убийство и страдал ли отец. Может быть, – хотя Чжу в этом сомневалась, – он уже начинал понимать, что девушка Ма Сюин была права насчет опасности, которую представлял Чэнь.

Сунь проклинал И:

– Этот ублюдок! Да будут прокляты восемнадцать поколений его предков!

Глядя вслед удаляющейся по направлению к Аньфэну группе всадников, Чжу вспомнила последние минуты наставника Фана в монастыре. Но наставник Фан понимал, какая судьба его ждет. Малыш Го думал, что опасность уже настигла его, и не понимал, что она еще впереди.

– Командир Сунь! – крикнула она, снова вскакивая на коня. – Поехали. Быстро.

Сунь бросил на нее злобный, обвиняющий взгляд. Но он тоже не понимал, что происходит.

Предвидя будущее, которое всем остальным еще предстояло понять, она была охвачена каким-то незнакомым чувством. С изумлением она определила его как способность чувствовать печаль другого человека, но эта печаль появилась в ее собственной груди, словно исходила из ее собственного сердца. Это была боль другого человека.

«Ма Сюин», – подумала она.

Аньфэн был пуст, как покинутая чумная деревня. Была середина дня, поэтому исчезли даже призраки. Копыта их коней громко стучали, земля за время их отсутствия высохла и стала твердой как камень. Пока они скакали, Чжу почувствовала, как в ней нарастает энергия. Она давала о себе знать не звуком, а вибрацией, Чжу ощущала ее в глубине живота, подобно животному страху.

Прискакав в центр города, они увидели высокую сцену над молчаливой толпой, построенную