это была идея Малыша Го. Разве это не странно? – Когда Ма подняла голову, страдание искажало ее светлое лицо. Оно было таким чистым, что Чжу почувствовала неожиданную боль, смесь благоговения и жалости, которую вызывает вид хрупкого цветка груши под дождем.

– Не следует ли тебе сказать об этом командиру Суню?

– Он меня не слушает! Никто из них не слушает…

Малыш Го и Сунь Мэн не стали слушать, но почему-то Чжу дала повод Ма думать, что она ее выслушает. Чжу вдруг охватило чувство неловкости, она вздрогнула. И невольно подумала: «Чжу Чонба никогда бы этого не понял».

Через несколько мгновений она ответила:

– Может быть, Чэнь Юлян планирует предпринять что-то против Малыша Го. Вероятно, так и есть, хотя я не знаю ничего конкретного. Он ни о чем меня не просил. Но ты же понимаешь, что это ничего не значит. Откуда тебе знать, что я говорю правду? И даже если я действительно ничего не знаю, это не означает, что он ничего не сделает. Возможно, он мне не доверяет. Или он во мне не нуждается.

Ма спросила, неожиданно жестко:

– А если я попрошу тебя о помощи?

Чжу уставилась на нее. В каком она, должно быть, отчаянии, если просит! На мгновение Чжу охватил прилив нежности. Она серьезно ответила:

– Вот это я в тебе и люблю, Ма Сюин. Что ты открываешь людям свое сердце, хоть это и принесет тебе страдания. Таких, как ты, немного. – Такой характер сам по себе встречался редко, да и прожить долго этим людям не всегда удавалось. Разве что у них находился защитник. Но такой защитник должен быть безжалостным, он должен уметь выживать.

К удивлению Чжу, Ма схватила ее за руку. Соприкосновение их кожи повергло ее в шок, и она внезапно остро осознала тонкую грань между собой и внешним миром. В отличие от Сюй Да, который был знаком с девушками из окрестных деревень вблизи монастыря, как бродячий пес, Чжу никогда не держала женщину за руку. Она никогда не стремилась к этому и не мечтала об этом, как другие послушники. Она всегда хотела лишь одного, и это желание было таким сильным, что занимало внутри нее все пространство. Теперь незнакомая дрожь пробежала вверх по ее руке: дрожь биения сердца другого человека в ее собственном теле.

– Командир Чжу, прошу вас, – сказала Ма.

Мысль о том, что она увидит, как искру Ма погасит малыш Го, или Чэнь, или еще кто-нибудь, вызывала у нее необъяснимую тревогу. Чжу осознала, что ей хочется сохранить в мире это яростное сочувствие. Не потому, что она его понимает, а потому, что она не понимает, и поэтому оно кажется ей драгоценным. Это нечто такое, что стоит защитить. Эта мысль разрасталась, но не настолько сильно, чтобы вытеснить из Чжу понимание реальности. Она твердо знала, что в борьбе против Чэня Малыш Го никак не сможет победить.

Она слишком медлила с ответом. Вспыхнув от смущения, Ма выдернула у нее руку:

– Забудь! Забудь, что я просила. Просто уходи. Чжу согнула руку, чувствуя призрак того прикосновения. И тихо сказала:

– Мне не нравится Малыш Го. И он был бы глупцом, если бы доверял мне.

Голова Ма опустилась, завеса ее волос сомкнулась. Ее плечи слегка задрожали, и Чжу почувствовала гнев, когда поняла, что она плачет по человеку, который за всю жизнь ни разу не подумал о ней.

– Ма Сюин, – сказала она. Ей казалось, что слова из нее кто-то вытягивает. – Не знаю, смогу ли я что-то сделать, а даже если смогу, не знаю, чем это обернется. Но я постараюсь.

Это не было обещанием, и Ма, должно быть, это поняла. Но через секунду она сказала тихо и прочувствованно:

– Спасибо.

Возможно, думала Чжу, уходя, Ма поблагодарила ее просто за то, что ее выслушали. Вспомнилось, как она просила Ма научиться хотеть чего-то для себя. Кажется, Ма научилась противоположному: не хотеть. Хотя она не признавалась в этом даже себе самой, в какой-то момент после того разговора Ма осознала, что не хочет той жизни, которую ей навязывают.

Чжу почувствовала укол не свойственной ей жалости. «Не хотеть – это тоже мечта; оно заставляет страдать не меньше, чем хотение».

14

Юго-восточная Хэнань. Лето

– Что не так? Ты какой-то мрачный.

Чжу взглянула на Сюй Да, который присоединился к ней во главе войска; он все утро ездил вдоль колонны, заставляя всех шагать строем, несмотря на общее возбуждение от первого настоящего похода. В то утро вся армия Красных повязок вышла из Лу и двинулась на восток через плоскую равнину к Цзянькану Тысяча озер вокруг них сверкала под палящим солнцем. Именно по этой причине монголы никогда не воевали летом: ни они, ни их кони не выдерживали жары на юге. Красные повязки, наньжэни по крови и в основном пехотинцы, упорно шли вперед. Колонны солдат Малыша Го и других командиров шагали впереди. Пыль, которую они поднимали, придавала небу опалесцирующий блеск, похожий на внутренний слой раковины морского ушка[30].

– Заметно? – спросила Чжу с кривой усмешкой. Хорошо, что он снова рядом с ней, и все это время после их воссоединения она все еще ощущала эту радость. Когда Чжу видела его – будто расслаблялась напряженная мышца.

– Конечно, заметно. Я знаю тебя всю жизнь, – ответил Сюй Да. – Я знаю по крайней мере три четверти твоих секретов.

Это заставило Чжу рассмеяться:

– Больше всех, это уж точно. – Потом прибавила уже серьезно: – Схватка будет тяжелой.

– Есть стена или нет, но взятие такого крупного города связано с большими потерями.

– И это тоже. – Она не переставала размышлять над их положением после Лу – Старший брат, как ты думаешь, что замышляет Левый министр Чэнь против Малыша Го?

– А ты уверена, что он что-то замышляет? Малыш Го способен и сам все испортить. Для этого не нужен заговор.

– Чэнь Юлян любит все контролировать. – Его властная, неподвижная фигура возникла в ее воображении. – Не думаю, что он оставит все на волю случая. Он хочет пользоваться своей властью, знать, что все происходящее устроил он сам.

– Но разве мы не узнали бы, если бы он что-то задумал предпринять во время этой кампании?

Из-за пыли казалось, что равнина простирается бесконечно во всех направлениях, хотя Чжу знала, что ее южной границей служат горы Хуаншань. Она помнила, как смотрела на них из монастыря и восхищалась тем, как они далеко. Мир становится все теснее, до всего можно дотянуться рукой. Она