Заметное распространение христианских общин в Римской империи началось в конце I века. Поначалу христианские общины состояли из низов населения (рабов и свободных бедняков), ибо они больше всех нуждались в том утешении, которое давала христианская религия и которое полностью отсутствовало в римской религии. Но обособленность общин и таинственность христианских ритуалов послужили основаниями для возникновения кривотолков и подозрений в неблаговидных действиях.

Кроме физического уничтожения христиан, их учение подвергалось основательной критике со стороны античных мыслителей — таких как Марк Аврелий и Цельс. Будучи последовательным эпикурейцем, считавшим, что от жизни надо брать всё, что только можно взять, Цельс, естественно, ополчился как против иудаизма, так и против учения Иисуса Христа, собрав всё, что говорили язычники в опровержение христианства.

Цельс старался опровергнуть и все основные догматы христианства. В частности, он писал, что воплощение Бога на земле несообразно с Его неизменяемостью, а также с неизменяемостью мира, который создан раз и навсегда, и никаких изменений в нем быть не может. Воскресение Христа он считал обманом. Искупление людей Христом он также не признавал и считал такое искупление совершенно ненужным, ибо не видел себя грешником.

Весьма эмоциональное «Правдивое слово» Цельса критикует христианство отнюдь не с позиции язычества или мракобесия, а исключительно — здравого смысла и великой античной культуры Платона и Аристотеля. Видимо, творцам христианской церкви необходимо было прислушаться к отдельным моментам этой критики, скажем таким:

«Идея об инкарнации Бога просто абсурдна; почему человечество считает себя настолько выше пчел, муравьев и слонов, что ставит себя в такое уникальное положение к своему создателю? И с какой стати Бог решил прийти к людям как еврей? Христианская идея божественного провидения — нонсенс, оскорбление для самого божества. Христиане, как совет из лягушек на болоте или синод червяков на куче навоза, квакают и пищат: „Ради нас был создан мир“».

«Как и все крикуны, они собирают толпы рабов, детей, женщин и зевак. Я пишу с горечью лишь потому, что мне самому горько. Когда нас приглашают на таинства, мастера используют иной тон. Они говорят: „Придите к нам те, кто с чистыми руками и речью, те, кто не запятнан преступлением, те, с чистой совестью перед Богом, те, кто вершил справедливо и жил честно“. Христиане же скажут: „Придите к нам те, кто грешили, те, кто дети и дураки, те, кто несчастные и убогие, и вы войдете в царство Небесное“: мошенник, вор, негодяй, отравитель, осквернитель храмов и гробниц, это их новообращенные».

Цельс имел все основания критиковать христианство на самой ранней стадии его становления не потому, что был язычником, но потому, что обличал ложные формы христианства, прекрасно видел теневые стороны движения, во многом утратившего духовную составляющую идей Иисуса и завлекающего простодушных несбыточными посулами и ложными формами Царства Небесного. Кого они зовут туда? И грешников, и глупцов, и нищих, всех зовут в царство Божие, все убогие будут туда приняты. Разве не обман звать к спасению всех без разбора грешников, воров, грабителей, святотатцев, гробокопателей?..

Возражая против божественности Иисуса, Цельс писал, что, если бы божество действительно воплотилось в человеке, оно выбрало бы Аполлона, тогда как, по рассказам самих христиан, Иисус был мал ростом и некрасив. Христиане не только принимали женщин в свои общины, но заявляли, что именно грешницы и блудницы могут прийти к ним. Кстати, именно Цельс высмеивал то, что христиане, не будучи весьма искусными в образовании и философии, постоянно переделывали и перерабатывали «первую запись евангелий».

Тем не менее всё это никак не оправдывало притеснений. Гонения на христиан особенно усилились при императорах Домициане, Траяне и Диоклетиане, но это способствовало росту возмущений против жестокости власти и вело к дальнейшему укреплению церкви. Возможно, именно по этой причине при императорах Адриане и Антонине Пие имели место лишь отдельные случаи произвола со стороны местных властей. Император Коммод под влиянием своей наложницы Марии щадил христиан и даже многих из них вернул из ссылки. Несмотря на гонения и старания философов-критиков Марка Аврелия и Цельса, во II и III вв. христианство продолжало распространяться. Многие люди осознали себя грешниками и приняли Христа как Мессию и Спасителя.

В первые века Новой эры гонения не только не уничтожили христианства, а лишь еще больше укрепляли его. Великие идеи Иисуса так или иначе изменяли духовную обстановку в империи и близили время не только терпимого отношения, но и союза императорской власти с христианской церковью — не с христианством вообще, а именно с возникшей в это время церковью — организацией, которая могла бы обеспечить идеологическую поддержку правителям империи.

Еретичество. Между тем в недрах самого христианства приблизительно в те же время шли процессы, ведущие не к укреплению, а к деформации и искажению учения Иисуса. Даже в «Откровении Иоанна» и посланиях Павла мы находим темы конфликтов внутри христиан, нарушения норм христианской этики, других отклонений от учения Христа. Например, в Первом послании к коринфянам упоминаются блудники, лихоимцы, блудоречивые, пьяницы, какими «были некоторые из вас» (6:9–11), а во Втором послании к фессалоникийцам — члены христианской общины, поступающие «бесчинно» (3:11).

Первым крупным расколом в раннем христианстве считается Апостольский собор в Иерусалиме (51 г.), на котором был отвергнут старозаветный закон Моисея. Естественно, это не устраивало тех иудеохристиан, которые считали, что закон Моисея является универсальным. Продолжая оставаться христианской общиной, они ходили в синагоги, соблюдали обрезание и праздновали субботу. Группа «иудействующих» христиан прервала связи с формирующейся церковью уже во времена первого разрушения Иерусалима (70 г.).

Тексты канонических и гностических евангелий также наглядно свидетельствуют о плохом понимании апостолами и неофитами духа учения Христа. О том, что идеи Иисуса Христа не были глубоко усвоены учениками, свидетельствует тот факт, что христианские проповедники начали свою деятельность, не имея ни единой идеологии, ни даже разработанной догматики, кроме свидетельства пророков, что «всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его» (Деян. 10:38–43). Всё это складывалась в процессе формирования церкви, причем — не в развитии идей Христа, но в постоянных конфликтах между отдельными общинами, группами и направлениями.

По мере распространения христианства увеличивалось количество проповедников, однако отсутствие канона давало каждому из них возможность считать, что именно ему открыта божественная истина. Многообразие истин было плодотворным для движения, но опасным для веры. Каждый проповедник стремился сплотить неофитов вокруг своего «благовестия», и в этой борьбе за сплочение каждый называл другого, хоть в чем-то расходящегося с ним, лжепророком. Чем больше появлялось «пророков» и чем больше отличались их проповеди друг от друга, тем