Уже в 1612 г. первый генерал-губернатор Восточных Индий Питер Бот советовал Heeren XVII более не допускать эмиграции из метрополии «женщин легкого поведения», «поскольку их здесь уже больше чем достаточно». Эти женщины, «к великому бесчестью нашей нации», вели скандальный и аморальный образ жизни, а сам Бот выступал за межрасовые браки с туземными женщинами как значительно лучшую альтернативу, основанную на примерах древних римляни и недавних португальцев. Он уточнил свое предложение, добавив, что мусульманские женщины не подходят на роль невест, поскольку они намеренно избавляются от плодов, зачатых от христиан, но настаивал на межрасовых браках с «язычницами» или обращенными христианками с Амбона. Аналогичные предложения поступали и от других чиновников VOC, и в 1612–1613 гг. Heeren XVII уполномочили генерал-губернатора и его совет разрешать селиться на Востоке вышедшим в отставку женатым мужчинам. Им позволялось заниматься торговлей некоторыми товарами, такими как рис, саго и домашний скот, которые не вредили монополии компании на такие прибыльные статьи торговли, как пряности. Существовала надежда, что таким образом сформируется класс свободных бюргеров, эквивалентный португальским casados (женатых мужчин), и moradores (поселенцев), которые могли стать поддержкой местных гарнизонов компании во время войны. Такие так называемые свободные бюргеры должны были оставаться в прямом подчинении чиновникам компании, ее нормам и правилам; кроме того, их присутствие предусматривалось только на Молуккских островах. Со временем им было позволено селиться в Батавии и других местах, главным образом в Малакке и на Цейлоне.

В 1617 г. Heeren XVII постановили, что свободные бюргеры не могут жениться без согласия местных чиновников компании; что им можно жениться только на азиатских или евроазиатских (то есть полукровках) женщинах — при условии, что те являются крещеными или обращенными в христианство; и что их дети «и, насколько возможно, рабы» будут воспитываться в христианской вере. Только добавилось требование, чтобы потенциальные невесты хорошо знали голландский язык, а не только португальский, 300 лет служивший языком межнационального общения азиатского побережья. Также были наложены жесткие ограничения на приобретение золота или драгоценных камней и на перевод денежных средств в Европу. Женатым на азиатских женщинах свободным бюргерам не разрешалось возвращаться в Европу, и даже женатым на белых женщинах при посадке на идущий домой корабль позволялось взять с собой один-единственный сундук с одеждой и личными вещами. Запрет на выезд в Европу «цветных» жен, хоть он и возобновлялся в 1650 и еще раз в 1713 г., со временем и в некоторых отдельных случаях был смягчен. Однако так много ограничений было наложено на проживание, средства к существованию и поведение свободных бюргеров, что сам термин «свободный» был и остался единственным несоответствующим в контексте правил компании. Эти бюргеры во всех отношениях ставились в заведомо менее благоприятное положение, чем чиновники компании, не исключая и снисходительного отношения к контрабанде и частной торговле.

Свободные бюргеры набирались по большей части из вышедших в отставку торговцев, клерков, солдат и моряков, чей зачастую беспорядочный образ жизни — если верить постоянным жалобам всех сменявшихся губернаторов — брачные узы не сильно изменили. Генерал-губернатор Рейнст утверждал в 1615 г., что «наше собственное отребье» женилось на «отребье Восточных Индий». Немного позже Лауренс Реаль и Стивен ван дер Хаген утверждали, будто большинство свободных бюргеров — беспутные пьяницы, за которых ни один почтенный азиатский отец не выдаст свою дочь, как они это делали на Молукках в отношении непьющих португальских предшественников голландцев. Свободных бюргеров также обвиняли в пиратстве, торговле с англичанами и другими конкурентами компании, а также в контрабанде пряностей и других запрещенных товаров.

Такие действительные или предполагаемые недостатки этих свободных бюргеров побудили некоторых высших чиновников периодически выступать за эмиграцию из Нидерландов супружеских пар или целых семей как единственного средства создания на Востоке прочных оседлых голландских общин. Горячим сторонником такой политики в 1623 г. показал себя Кун. Подобно многим своим современникам, он считал, что Соединенные провинции катастрофически перенаселены и что было бы относительно несложно организовать широкомасштабную эмиграцию в Восточные и Западные Индии. В западной части Явы хватит места для «многих сотен тысяч человек» оптимистично заявлял он, добавляя, что «там исключительно плодородная почва, очень хорошая вода, здоровый умеренный климат, море богато рыбой, а пастбища пригодны для любого скота». Кун разделял неприязнь и презрение своих предшественников к низким человеческим качествам свободных бюргеров и подчеркивал необходимость поощрения порядочных и обеспеченных бюргерских семей к эмиграции из Нидерландов вместе со своими капиталами. Его энтузиазм на некоторое время передался Heeren XVII, которые попытались завербовать подходящие семьи для эмиграции на Восток, однако результат оказался ничтожно малым.

Осада Батавии сусухунаном Матарама в 1628 г. и высокая смертность голландцев от малярии, дизентерии и других тропических болезней должны были со временем убедить Куна в том, что его оптимизм в отношении Западной Явы как подходящего региона для европейской колонизации абсолютно беспочвен. Более того, стало очевидно, что европейские свободные бюргеры не соперники своим китайским торговым конкурентам — там, где речь шла о равных условиях, честной и лишенной всякого протекционизма коммерции. Также богатые или состоятельные главы семейств Соединенных провинций не имели каких-либо побудительных мотивов эмигрировать в тропики, раз они могли заработать деньги, вкладывая их в VOC (или даже в иностранные Ост-Индские компании) у себя дома. Что до «нищих трудящихся масс», то те из них, кто не мог найти работу в Нидерландах, предпочитали искать удачу поближе к дому, в соседних странах, чем отправляться в пугающий вояж к Зондскому проливу. Поэтому контингент будущих эмигрантов ограничивался теми, кто поступал на службу компании торговцами, солдатами или моряками. Подавляющее большинство таких людей не собирались провести остаток жизни в Индиях, а были решительно настроены как можно скорее вернуться домой. В этом отношении голландцы резко контрастировали со своими предшественниками и современниками португальцами, пустившими более глубокие корни в качестве колонистов. Капрал Иоганн Саар после нескольких лет военной службы в противостоянии португальцам на Цейлоне написал о них в 1662 г.: «Куда бы они ни пришли, они намерены поселиться там до конца жизни и даже не помышляют о возвращении в Португалию. Однако голландец, едва прибыв в Азию, уже думает: «Как только выйдет срок моей шестилетней службы, я тут же вернусь в Европу». И последнее, но не менее важное — Heeren XVII побаивались разрешить свободным бюргерам участвовать в межпортовой торговле в сколь-нибудь адекватных масштабах, как им советовали сторонники колонизации. Запретов и ограничений, которые они налагали на коммерческую деятельность свободных бюргеров, было вполне достаточно, чтобы помешать развитию процветающего сообщества.

Все схемы стимулирования устройства и роста голландских сельскохозяйственных общин в тропиках точно так же потерпели неудачу. Вполне понятно, что крестьянские семьи не желали эмигрировать из Нидерландов в столь неизведанную и нездоровую местность, а отставные солдаты, моряки и клерки явно не годились для возделывания тропической почвы. По сути, они даже надеяться не могли конкурировать с китайскими садоводами и огородниками, которые вскоре обосновались в Батавии и других местах, — не более чем соперничать с квалифицированными азиатскими работниками, как рабами, так и свободными, которых имелось в избытке для многих профессий и ремесел. Это правда, что большинство сторонников развития европейского сельского хозяйства в тропиках и не предполагало, что европейский крестьянин — эмигрант станет возделывать землю собственными руками; он будет только командовать и присматривать за китайскими рабочими или рабами, которые должны трудиться под его руководством. Однако планы по претворению в жизнь такого предположения не принесли никаких практических результатов восточнее мыса Доброй Надежды. На самом деле единственным занятием, за которое свободные бюргеры брались с заметным энтузиазмом, оказалось содержание таверн, на что постоянно сетовали старшие чиновники Вест- и Ост-Индской компаний. Питейные заведения стали отличительной особенностью голландской колониальной жизни от Манхэттена в Америке до Молуккских островов в Восточной Азии. Несмотря на провал амбициозных планов Куна, время от времени как в Нидерландах, так и в Индиях обсуждалась идея о крупных голландских поселениях в тропиках, однако все эти предложения так и не были реализованы на практике. Питер де ла Кур заявлял в 1662 г., что «смышленые, скромные и трудолюбивые голландцы по наиболее свойственным им добродетелям подходят более любой другой нации в мире для создания колоний и проживания в них, если им предоставлена свобода развивать их ради обеспечения себя средствами к существованию». Он опровергал широко распространенное мнение о том, что «наш народ по своей природе не предрасположен к земледелию и совершенно не подходит для создания колоний, но неизменно проявляет склонность к искусству купли-продажи». Де ла Кур доказывал, что в стране не только переизбыток трудоспособного населения, как голландской национальности, так и иностранного (в основном немецкого) происхождения, которое будет только радо эмигрировать, если ему в этом помогут, но и многие представители правящего класса, исключенные из участия в олигархическом правительстве, будут охотно эмигрировать вместе со своими капиталами в колонии, где они могли бы инвестировать их в соответствии с личными предпочтениями. Что отвращало добропорядочных голландцев, бюргеров, ремесленников или крестьян, от эмиграции в регионы под управлением Ост- и Вест-Индской компаний, так это ограничительная политика, проводившаяся директорами. «Несомненно, все это на совести директоров (и губернаторов?) указанных компаний. А именно то, что их моряки и солдаты, а также прочие служащие нанимаются на таких жестких и кабальных условиях. И то, что от последних требуется принесение множества клятв, нарушение которых влечет за собой наказание в виде лишения всего жалованья и имущества. В результате чего ничтожно малое число жителей Голландии, которых вынудила крайняя необходимость, или некоторое количество невежественных, беспутных или обладающих рабским складом ума неимущих иностранцев предложат свои услуги для такой каторжной службы». Только высокопоставленные служащие, утверждал де ла Кур, имели возможность сколотить себе огромные состояния путем взаимного попустительства в незаконных финансовых операциях друг друга и посредством частной торговли.