чтобы богачам продавать, то нужно буковые или дубовые бочки. И соль хорошую.

— Такая пойдет? — я достал из Инвентаря пудовый мешок соли.

Денис её внимательно осмотрел, попробовал и важно кивнул.

— Пойдет.

— А бочки где взять дубовые?

— Это вам, господин Макс, в Николаевск надо.

— Ясно… А расскажи-ка мне, Денис, про то, как местные рыбу ловят.

— Я бы рад помочь, господин Макс, но завтра мне на коптильню с утра-пораньше.

— Забудь про коптильню, — я выложил перед пацаном горсть серебряных монет. — Я приглашаю тебя к себе на работу. Пойдешь?

— Пойду, — завороженно кивнул пацан, не отрывая взгляда от денег. — А что делать-то надо будет?

— Это я тебе сейчас расскажу.

Наш разговор затянулся на три с лишним часа, и я узнал о рыбной ловле много интересного.

И о том, как солят рыбу на корабле, и о том, как она гниет в коптильнях, и о разнице в цене на разные сорта рыб.

Но самое главное, что я понял — моя бизнес-идея обречена на провал.

За оставшиеся двенадцать дней физически невозможно продать рыбы на тысячу золотых.

Даже если брать бочонок за три серебрушки и продавать в Николаевске за шесть-семь монет, выходило, что для оборота в тысячу золотых я должен перепродать двадцать пять тысяч бочек.

И это было нереально.

Даже если я сделаю ставку на качество и выручу в два раза больше, то все равно остается неподъемная ноша — двенадцать с половиной тысяч бочек!

Что до очищенной рыбы, то и здесь все было не так радужно, как хотелось бы.

Да, рано или поздно очищенную рыбу распробуют, да, её начнут покупать, но я физически не смогу заготовить много рыбы — раз, запустить рекламу — два и наработать репутацию — три.

И это я молчу о транспортировке рыбы из Николаевки в Николаевск…

Когда Денис, из которого я вытянул все, что касалось рыбной ловли, уже откровенно поплыл, я попрощался и, выбравшись на улицу, медленно побрел на берег.

Коротать оставшееся время до рассвета и думать.

Заготовка, транспортировка, оптовая продажа… — все это могло сработать, но нужно было больше времени.

У меня же оставалось всего двенадцать дней.

И, как ни крути, на ум шли лишь две вещи.

Первое — Проколы. Второе — норвежская сельдь.

И выбирая между Проколами и норвежцами, я склонялся к последним. К тому же, как оказалось, норвежцами Денис называл моряков, живущих на границе с Норвегией.

Если я правильно понял, то это были местные поморы, которые промышляли в Норвежском море.

У них можно было купить сельдь по приятным ценам, и я решил, что это мой шанс.

Меня, правда, смущал правовой статус моряков — гражданами какой страны они были, Денис сказать затруднялся.

Я же постоянно держал в голове запрет на международную торговлю для простых торговцев и купцов.

Но, взвесив все за и против, я решил рискнуть.

Уж слишком многое стояло на кону. Провал экзамена — раз, год моей жизни в Храме — два и опасность получения второго ранга — три.

Ведь если тот человек, у которого в данный момент находится Свеча, увидит, что огонек вспыхнул где-то в Храме, у меня начнутся серьёзные проблемы.

А значит, или я получаю ранг в Николаевске, или не получаю его вовсе.

Да и потом, не зря все действительно богатые люди говорят, что могут отчитаться за каждый миллион, кроме первого.

К счастью, мои нерадостные мысли были прерваны появлением Пахома и его работников.

Хмуро поздоровавшись, староста проводил меня к рыболовной шхуне и, спустя каких-то полчаса, мы уже шли под парусами.

Пахом хмуро правил кораблем, а двое его помощников, такие же здоровенные лбы, как и сам староста, готовили сети и драили палубу.

Было видно, что Пахом не в восторге от моего присутствия, но на рожон староста не лез.

Даже когда я сказал, что рыбная ловля отменяется, и мы идем искать норвежцев, Пахом не стал возмущаться и лишь хмуро кивнул.

Из трех часов бесконечного блуждания по свинцово-черному морю мне запомнились лишь две вещи.

Постоянное чувство своей ничтожности по сравнению с морской стихией и рассвет.

Глядя на рассвет, я впервые за три дня почувствовал… внутреннюю наполненность, что ли?

Даже Виш, который всеми силами демонстрировал, что он со мной не разговаривает, завороженно уставился на поднимающееся солнце.

Это было настолько красиво, мощно, сильно и величественно, что я невольно пропитался этим состоянием.

И именно в тот момент я понял, что у меня все получится.

А еще через десять минут на горизонте мелькнул чей-то корабль.

Пахом тут же направил свою шхуну по курсу, и спустя час наши корабли поравнялись.

— Здарова, Анисим! — Пахом, стоило рыбакам обменяться швартовыми, первый поприветствовал своего коллегу. — Как улов? Как семья?

— Потихоньку-помаленьку, — капитан «норвежского» корабля был на голову выше Пахома. — А ты чего знак о переговорах подал? Неужто решился сельдь у меня закупить?

— Я — нет, — отмахнулся Пахом. — А вот мой пассажир — возможно.

— А пассажир сам говорить не умеет? — хитро прищурился Анисим и смерил меня оценивающим взглядом.

— К чему влезать в беседу двух морских волков? — усмехнулся я, разглядывая корабль «норвежца».

Сам Анисим меня особо не интересовал — один-в-один копия Пахома, только побольше, да немного постарше. То ли дело корабль!

Корабль Анисима был в полтора раз больше шхуны Пахома, и на его палубе я заметил несколько десятков бочек, накрытых рыболовной сетью.

Помощников у Анисима было в два раза больше, чем у Пахома, и они, честно говоря, больше походили на головорезов, чем на рыбаков.

Но самое главное — Анисим был