– Подняты все резервные войска, увольнения отменены, дан приказ всегда иметь при себе личное оружие, – перечислял Мэйхью. – Боевые формирования СС в Великобритании переводятся в состав вермахта и будут использоваться в качестве резерва. Это серьезный удар по Гиммлеру.

– Но зачем военное положение? – спросила Барбара. – Что оно им даст?

– Немецкая армия приняла меры предосторожности на случай, если взрыв на кладбище был началом серии вооруженных восстаний по всей стране, – объяснил Дуглас. – А потом стала добиваться признания де-юре сложившейся де-факто ситуации. И у нее явно получается.

– Браво, Арчер, вот слова истинного бюрократа. – Мэйхью беззвучно похлопал в ладоши.

– Вам следует знать, полковник, что немцы в первую очередь бюрократы, – бесстрастно ответил ему Дуглас. – Это ключ к пониманию всего, что они говорят и делают… как и того, что не говорят и не делают.

– Вы правы, вы правы… – кивая, согласился Мэйхью с любезной улыбкой, видимо, надеясь этим задобрить Дугласа.

– И не пытайтесь меня убедить, что вы не дожидались именно этого. Наверняка ваши приятели в абвере сейчас открывают шампанское.

– Моим приятелям в абвере чуждо все человеческое, в том числе питие шампанского. Желая что-то отпраздновать, они скорее сделают лишние пятьдесят отжиманий и примут холодный душ.

– А разве армии есть что праздновать? – спросила Барбара.

– Военное положение меняет всю структуру, – ответил Дуглас. – Отныне и Келлерман со всей полицией, и служба безопасности рейхсфюрера, и СС попадают под прямой контроль армии. А цепь инстанций, ведущая к Гиммлеру, годится теперь разве что для жалоб на полученные от военных приказы… разумеется, после неукоснительного их исполнения.

– А списки лиц, подлежащих аресту, тоже теперь у военных?

Вместо ответа Мэйхью вытащил из кармана красно-бело-синюю нарукавную повязку с надписью Im Dienst der Deutschen Wehrmacht на белом поле. Формально такая повязка приравнивала носителя к статусу немецкого солдата.

– Очень умно, – сказал Дуглас.

Значит, ордер на арест полковника не имеет никакой силы.

– Да, теперь всеми арестами будет заниматься армия, – подтвердил Мэйхью. – И я больше не в розыске.

– А что с охраной короля в Тауэре? – спросил Дуглас. – Военные поставят туда своих людей? Или просто будут наблюдать и свалят всю вину на какую-нибудь мелкую сошку из СС?

Мэйхью улыбнулся.

– А налейте-ка мне еще вашего прекрасного виски.

Он проделал весь ритуал с подливанием в бокал воды, вдыханием аромата и неспешным первым глотком. Как будто намеренно тянул время – то ли думая над ответом, то ли для большего драматического эффекта.

– Завтра вечером у нас ожидается гость, – произнес он наконец. – Вы нам понадобитесь, Арчер. Постарайтесь днем немного вздремнуть. И не забудьте надеть теплое белье и прихватить с собой какую-нибудь немецкую бумажку, чтобы при случае ею отмахиваться. – Мэйхью улыбнулся и вытер рот тыльной стороной ладони. – Если Вашингтон даст добро, мы вытащим короля из Тауэра на будущей неделе и в тот же день переправим.

Он раскрыл перед Дугласом кожаный футляр с сигарами.

– На вашем месте я бы не слишком полагался на эту тряпку на рукаве, – предостерег его Дуглас. – В списках вы останетесь еще дней на шесть, не меньше, и не у всякого патрульного офицера найдется время вычеркивать из них лишние фамилии. Затолкают в кузов сразу, а разбираться будут потом.

– А что вас так смутило в сигаре, дружище?

Дуглас поднял глаза от сигары, которую рассеянно вертел в пальцах.

– Ничего. Великолепная сигара. «Ромео и Джульетта». Как раз такую я нашел в кармане у доктора Споуда. Просто в памяти всплыло, вот и все.

– Ну, Арчер, не нужно быть гением сыска, чтобы решить эту загадку. Немцы возят их с Кубы контейнерами, а взамен поставляют машинное оборудование и немецкие автомобили. И всякий, кого немцы считают ценным союзником, получает эти сигары на регулярной основе.

– И вы тоже? – поинтересовалась Барбара.

Как опытный репортер, она умела задавать такие вопросы, не вызывая к себе агрессии.

Мэйхью издал короткий невеселый смешок и натянуто улыбнулся.

– В следующий раз, когда буду говорить с генерал-майором фон Руффом, непременно попрошу у него. В знак искренности моих намерений. – Он помахал рукой, разгоняя дым. – Как дела с расследованием по делу Споуда?

– Брат написал чистосердечное признание, – сообщила Барбара.

– Да неужели? – Мэйхью наклонился через стол передать Дугласу спички.

– Дело еще не закрыто, – произнес Дуглас, и в наступившей тишине чирканье спички прозвучало неестественно громко.

– Ну в таком случае будем надеяться, что вам удастся его закрыть.

Разумеется, полковник не мог не понимать разницы между «закрытием дела» и «раскрытием убийства», так что выбор слов был не случаен.

– Завтра вечером ждите меня дома, Арчер, я за вами заеду.

Мэйхью поднялся и стал надевать пальто. Дуглас, который все это время терзался сомнениями, отдавать или не отдавать ему пленку, вдруг собрался с духом и протянул ее полковнику.

– Тут все документы, которые Споуд сжег в квартире над антикварной лавкой. Вряд ли кто-то знает о существовании этой пленки, но ваши приятели из абвера могли найти устройство для снятия копий и прийти к собственным выводам.

Мэйхью раскрыл бурый картонный цилиндр и вынул пленку.

– Значит, расчеты сфотографированы… – Он долгим взглядом посмотрел Дугласу в глаза и кивнул в знак благодарности. – До завтра.

На следующее утро Дуглас отчитывался перед Келлерманом. Устный доклад генерал выслушал молча, время от времени кивая, письменный сразу отложил, даже не взглянув.

– Как дела у Дугласа-младшего? – поинтересовался он.

– Все хорошо, спасибо, сэр.

– Вы слышали о новой немецкой школе в Хайгейте?

– Да, слышал.

Школа предназначалась для детей членов СС, немецкой администрации и офицеров вермахта.

– Конечно, обучение идет на немецком, однако школа очень хорошая, а вы знаете язык почти безупречно. Будете помогать сыну с уроками. Для юного Дугласа это возможность прекрасного начала будущей карьеры. Я бы попробовал устроить его туда.

– А другие британские дети там будут?

– По моему мнению, должны быть. Я состою в комитете школьной администрации и всячески продвигаю идею, что немецкие дети должны формировать связь со страной, в которой растут. А наличие среди них английских ребятишек очень ценно с точки зрения языка. Наверняка же маленький Дуглас немного знает немецкий?