class="v">далекие холмы

…и дальше – ударами грома

роза

пейзажа

КОЛЕСО

темный свет

таинственной звезды —

или нет

совсем другая личность

и усов не носил —

скорее колесо

изобрел

да так странно

что проворовался

или задавил кого-то

отпустил бороду

в заключении

все показывал

тюремщикам —

чертил на стенке

в прошлый раз

или несколько раньше

чуть не убили

«демократия

Ельцин Россия

а ты – колесо!» —

и по почкам!

по почкам!

лежа на койке

рисовал кровью

умер – так и не поняли

а ведь был новатор —

все тома Солженицына

в одном круге

зашифровал!

ЗИМНИЙ АВТОБУС

Продувает высь снежным светом

Перекрыло все снежной тенью

Я дремлю на пару с соседом

Катится автобус в лиловость

Длинные волосы сально висят —

Хиппи (опоздали лет на пятьдесят)

Смотрит как легавая собака

Сельский дядя из прошлого века

Люди сумки тени вороха —

И эти вечные бабы в пуховых платках

Все мы трясемся молча до станции Дорохово

Продувает нас белым светом

Застилает нас смертной тенью

Мрак лесов полосы полей сквозь мелькают —

Мельтешенье – чуть разглядеть друг друга

Кто спешит успеть на электричку

Кому в город, кому на работу

А кому «сарынь да на кичку» —

Перейдем железную дорогу

Мимо складов и баков – левее —

И уйдет… память заметью развеет

Тенью смерти свет застилаем

Страшным светом все продуваем

Ельничком частим, кустарничком теснимся

И мы все – одно пятно в мутном поле

И откуда эта власть? эта дерзость?

Почему такая мерзость разверзлась?

Лучше сердце разорвать на куски

Но не хочет Она жить по-людски

И сама себя не понимая —

Нищая – кричит Она немая! —

Как земля мертва наполовину

Что терзают ее неповинну!..

А направо – шоссе на Тучково

И дорога на Рузу – налево

Снег летит на Верею войском с неба

Слава Богу еще живы под снегом

1992

«знаю тебя наизусть и всё-таки…»

знаю тебя наизусть и всё-таки

я тебя не знаю – каждый раз узнаю

волосы – губами, губы – языком

и в тебе двигаясь, узнаю зрачки

как сужаются неузнаваемо…

каждая моя жилка хочет узнать твою

так ли тебе радостно и благодарно как мне

становясь тобою и уничтожаясь —

вот что значит в Библии: он её познал!

«Невские стихи…»

…В «Кузнечике», который крылышкуя,

есть архаичное, до-греческое что-то.

Недаром упомянут Велемир.

Генрих Сапгир. Из «ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ» к книге Давида Шраера-Петрова «Вид с горы», неопубликованной

Невские стихи

угловатый подросток

ирония

горечь

вглядывание в себя

выглядывание

из детства

как из зеркала

из зазеркалья

томяще

незнакомо

дитя болотного города

мощеного петровскими

камнями

на всех ветрах союзных

и бабочкой

танцую/щий

Давид

во всех стихах здесь отражается

пока

они кузнечиком стрекочут

17.3.87

ПЕРЕВОДЫ

ИЗ ЭСТОНСКОЙ ПОЭЗИИ XIX ВЕКА

Карл Эдуард Мальм

ДЕВУШКИ-ГОЛУБУШКИ

Девушки-голубушки,

Ласточки весенние!

Что слыхал я в ельнике,

В ельнике-ольшанике!

Слышал свадебные вести,

Будто звали меня в гости.

Повстречалась мне ворона,

Стал расспрашивать я птицу:

«Ты, ворона, скромница,

Ты, плутовка, умница;

Знаешь, где играют свадьбу,

Кого замуж выдают?»

Птица, каркнув, отвечала:

«Мне до свадеб дела мало.

У меня свои заботы:

Добрым людям зло пророчить,

Приносить худые вести».

Повстречал я голубя,

Поклонился сизому:

«Здравствуй, голубь-голубок,

Бархатное горлышко!

Ты не слышал звона ли

Свадебных бубенчиков?

Не видал ли пестрого

Свадебного поезда?»

– «Как не видеть, видел, видел!

Нашу Мари, нашу радость,

Увезли, украли,

В город заманили.

И тоскует девушка

За стеною каменной,

Девушка-красавица,

Очи – как смородина,

Косы – змеи черные,

А душа – что золото.

Не вернется наша Мари,

Так и сгинет в городе».

Так, воркуя, молвил голубь.

Понял я, пошел в конюшню,

Накормил коней досыта,

Вывел их на двор широкий

И запряг буланого

В пару с белогривым.

Натянул я рукавицы

И хлестнул своих лошадок,

Заплясал мой белогривый,

Головой мотнул буланый —

Так и рвутся за ворота,

Со двора да на дорогу.

Тут корова замычала,

Морду высунув из хлева:

«Ты куда собрался, парень?

Ты куда, хозяин, правишь?»

Понял я, сказал пеструхе:

«Собираюсь в дальний город

Нашу ласточку проведать,

Погулять у ней на свадьбе».

Поняла и замычала

Круторогая из Амблы,

Закричал петух из Кийны,

Раскудахтались наседки,

Расшумелся селезень,

Разворчался пес дворовый:

«Ох ты, горе-горюшко!

Взяли нашу пташечку,

Увезли в семью чужую.

Там, за каменной стеною,

Некому ее послушать,

Словом ласковым утешить.

Ты скачи скорее в город,

Прямо в дом ступай – на свадьбу.

Передай от нас привет,

Пожелай счастливых лет

Жениху с невестою».

Понял я и с гиком громким

Подхлестнул своих лошадок,

И они рванули с места,

Вылетели за ворота,