которой была назначена на 31 сентября. После девяти дней споров его делегаты, граф де Сен-Поль и Жан Ла Балю, теперь уже кардинал, вернулись в штаб-квартиру короля, не имея ничего, что можно было бы сообщить своему государю, кроме того, что герцог требовал гарантировать ему владение Пикардией и претендовал на квази-суверенную юрисдикцию над своими французскими фьефами. Несомненно, Людовик надеялся, что этот результат докажет абсолютную необходимость его личного вмешательства.

По причинам, которые иногда носили личный характер, все советники короля надеялись, что их господин откажется от встречи, которой он так страстно желал. Герцог Бурбонский выступал против этого, желая самому иметь возможность оказывать преобладающее влияние на события. Граф де Сен-Поль, который теперь действительно не знал, за каким святым следовать, также боялся, что король найдет решение без него, как и кардинал Ла Балю, который не мог смириться с мыслью, что он не является незаменимым. Что касается остальных, то только страх увидеть своего государя в опасности заставил их попытаться убедить его отказаться от своего проекта. С тяжелым сердцем сборщик налогов из Лангедока написал корреспонденту:

Мы хорошо устроились здесь, и дай Бог, чтобы король не решил ехать дальше, потому что здесь он дома и в безопасности.

Но хотя он окончательно нейтрализовал своего брата и Франциска II, хотя он устранил английскую угрозу и имел несомненное военное преимущество, французский король остался непреклонен. В начале октября он написал неутомимому Ла Балю, который в то время пытался завоевать доверие герцога Бургундского: "Кардинал, не делайте ничего, чтобы помешать встрече, ибо я намерен ее добиться". Никто не мог говорить по-французски лучше, чем Людовик, поэтому Ла Балю сразу стал сторонником личной встречи. Король, который теперь предложил выплатить Карлу компенсацию в размере 100.000 экю, выдал своим посланникам половину этой суммы.

Герцог Бургундский колебался. 6 октября он сообщил кардиналу Ла Балю, что собирается преподать урок жителям Льежа; он был убежден, что королевские агенты подстрекают их к восстанию, и в этих обстоятельствах, по его мнению, встреча с королем, скорее всего, приведет к негативным результатам. Однако через два дня он отправил Людовику гарантию безопасности, подписанную его собственной рукой: "Ваш покорнейший и послушный подданный, Карл".

Король получил драгоценный документ в тот же день, то есть 6 октября. Он немедленно назначил Антуана де Шабанна, графа де Даммартен, своим лейтенантом на границе Пикардии и попросил герцога Карла отправить бургундский эскорт навстречу ему на следующий день. Вечером, "словно на охоту" (многие члены двора не знали о его решении) он выехал из Нуайона в Ам, где должен был провести ночь в замке коннетабля.

Почему же Людовик отправился в Перон вопреки всем соображениям военной и дипломатической тактики, вопреки элементарному благоразумию, несмотря на определенные опасности и неопределенные выгоды, вопреки советам своих приближенных, своих баронов и своих капитанов? Отвечая на этот вопрос, Панигарола, вероятно, выдвигает наилучшую гипотезу, когда утверждает, что "причина этого была известна только королю". Однако мы можем предположить, что короля-охотника подстегивали трудности долгой охоты, неуловимость дичи, которую он преследовал с мая. И чем труднее препятствия, чем неопределеннее выгода, чем больше опасностей, тем сильнее пылала его страсть. Тот факт, что по разным причинам каждый из членов ее окружения пытался убедить его не делать этого, делало игру для короля еще более захватывающей. Кроме того, его, безусловно, подстегивал предыдущий успех: то, что он сделал с Карлом Бургундским во время осады Парижа, его талант дипломата должен был позволить ему осуществить снова: кто, как не он, знал, как воздействовать на разум человека, которого он изучал в течение десяти лет? Но если как актер, Людовик предвкушал роль, которую ему предстояло сыграть, то как политик взвешивал все "за" и "против". Он, видимо, посчитал, что военная победа вполне может привести к началу новой кровавой войны, в которой его брат и Франциск II, несомненно, будут сражаться на стороне Бургундии, и решил, что там, где методы традиционной дипломатии потерпели неудачу, только личная встреча с герцогом еще может спасти положение. Наконец, в глубине души, возможно, Людовик чувствовал себя обязанным действовать таким образом, чтобы соответствовать обязанностям, которые он нес в качестве короля Франции. Как и власть, эта миссия была его личным крестом.

На следующее утро он распустил свою охрану и весь свой эскорт, за исключением около 50-и баронов и слуг. С этой скромной свитой, которая, по его приказу, не носила ни оружия, ни доспехов, Людовик отправился в путь. Несомненно, поездка не была радостной. Среди его людей не было ни одного, кто был бы рад этому предприятию. Только Людовику это нравилось, так как он был в своей стихии. И вот, оставив всех своих лошадей и людей, король Франции радостно поскакал в Перон, чтобы отдать себя в руки своего самого могущественного врага.

IV

Это был довольно разнородный отряд, который сопровождал короля в этом безумном предприятии по проселкам Пикардии. Из людей своего двора Людовик взял с собой Оливье ле Дэна, своего цирюльника, на которого была возложена забота о его багаже, и Альберто Магалотти, своего итальянского секретаря. Рядом с его слугами ехали великие сеньоры во главе с герцогом Бурбонским и графом де Сен-Поль, соответственно кузеном и другом Карла Бургундского. За несколько минут до полудня, примерно в миле от Перона, король и его спутники увидели блестящую процессию из примерно двухсот всадников, включая "рыцарей и оруженосцев в блестящих одеждах" и дюжину одетых в золото пажей, предшествовавших герцогу Бургундскому, впереди которого шествовал его брат-бастард Антуан в золототканом плаще, складки которого спадали на землю. Когда Людовик в своем простом охотничьем костюме подъехал достаточно близко, Карл обнажил голову и склонился в глубокий поклон. Король долго обнимал герцога, сказал несколько добрых слов членам его свиты и снова поцеловал его. Когда они ехали бок о бок Людовик положил руку на руку герцога, тот же шутил, чтобы развлечь своих гостей, и "все смеялись", когда вскоре достигли крепостных стен Перона, куда въехали через ворота Сен-Николя.

Вскоре после этого король направился в апартаменты, которые были приготовлены для него неподалеку, в прекрасной резиденции сборщика налогов. Герцог, который не остался там, продолжил свой путь. Недалеко возвышался полуразрушенный силуэт маленького замка Перон, который, с его непригодными стенами и небольшим количеством жилых комнат, плохо подходил для приема короля. Когда Людовик уже собирался войти в дом, он услышал бряцание оружия, который заставил его подумать, что через ворота Сен-Николя проходит отряд солдат. Обернувшись, он увидел очень неприятное зрелище: под бургундским стягом с крестом Святого Андрея, шествовала группа врагов, присутствие которых совсем не радовало. Под знаменем маршала Бургундии ехали его шурин из Савойи Филипп де Брессе, смутьян, которому