младшая, – Алексей перевернул очередной лист, – младшая Катя, Катерина, второй курс «Горного института», наш Октябрьский район.

– Понятно! Юра, а что было-то? – Антон уже обратился к Алёшкину.

– Схема старая, популярная и надёжная! Около двенадцати тридцати в дверь позвонили. Дома была старшая, писала курсовую работу. Она подошла к двери, посмотрела в глазок, стоит девушка с папкой в руках. Что хотели, спрашивает. А та отвечает, мол, я должна Кате вернуть лекции, я мол, болела, вот зашла отдать! Ну, и всё! Дверь сама открыла, зашли трое в шапочках – масках, у одного был пистолет, связали скотчем, бить не стали, аккуратно сунули в ванную, забрали деньги, золото, две иконы, три норковых шубы, не распечатанный блок жевательной резинки «Tutti – frutti», всё сложили в спортивную сумку «Adidas». Всё! И ушли, предварительно захлопнув дверь на щеколду, замок с защёлкой.

– Ладно, мой выход! – Шелестов протиснулся между Алёшкиным и участковым, и толкнул дверь квартиры. Широкий коридор, полосатые с золотом обои, роскошные светильники на стене с правой стороны. По левой стене три двери с золотыми ручками в форме запятой. Двери в комнаты из дубового массива, очень красивые. Комнаты – светлые и чистые. В общем – порядок. Качественная дорогая мебель, везде ковры. Вывод – квартира дорогая, жильцы состоятельные, разбойники точно знали, что и где лежит.

– Все на кухне, – худощавая невысокая женщина показала пальцем, куда нужно идти.

Антон аккуратно отворил плотно прикрытую дверь и вошёл туда.

Расследование любого преступления, от кражи любимого коврика от входа в квартиру со стороны лестничной клетки до подготовки террористического акта, начинается со сбора информации по делу, в виде опросов потерпевших, поиска и опросов свидетелей. Это уже потом, вся собранная информация надлежащим образом будет классифицирована и в соответствии с Уголовно – процессуальным кодексом РСФСР получит официальные наименования, такие как «Протокол допроса», «Справка», «Протокол осмотра места происшествия» и т. д. И пока специалисты: следователь, эксперты, кинолог – осматривают место происшествия, которым может являться обворованная квартира, угнанная машина, лифт, в котором человека ударили ножом, или подвал дома, где произошло изнасилование, опера и участковые опрашивают десятки людей, хоть как-то причастных к случившемуся происшествию. Происходит сплошной опрос всех жильцов квартир, соседей ограбленного, знакомых, друзей и родственников убитого, прохожих, продавцов окрестных киосков, рядом с подвалом, где произошло изнасилование. По результатам таких опросов, выявляются круг лиц, показания которых, должным образом оформленные, лягут в основу обвинения. Показания должны быть подкреплены уликами материального характера: отпечатками пальцев в квартире, кровяными брызгами на стенах кабины лифта, пятнами спермы на одежде потерпевшей. Результатом всех этих мероприятий является установление лица, или лиц, подлежащих уголовному преследованию. Если они не задержаны по горячим следам, то объявляются в розыск. Если такого фигуранта или фигурантов установить не удалось, то уголовное дело автоматически превращается в безнадежный в «висяк» или «глухарь», или «глухой висяк», как кому нравиться.

Возле большого холодильника с кисточкой в руке возился криминалист Паша Ляхов. Черные мазки на стенах и подоконнике, свидетельствовали о спокойной деловой работе, и о том, что всё идёт своим чередом. У большого обеденного стола, на стуле, сидела молодая девушка лет двадцати пяти и тихо отвечала на вопросы зам. начальника ОУР Октябрьского района Вадима Меньшикова, опустив голову и судорожно комкая в правой руке носовой платочек. Шелестов отметил, что девчонка напугана, покрасневшие глаза и распухший нос, свидетельствовали, что истерика прекратилась совсем недавно. Рядом с ней, на столе, стоял стакан с водой. Слева и справа от неё на стульях, расположились районные опера Стас Свирский и Стас Попчук, что-то записывая. У самой двери, прижавшись спиной к стене, стоял Алексей Сухов.

– Привет, Антон. – Сухов повернулся к нему, и дружески поздоровался. – Ну, с почином тебя. Это первый разбой на твоей земле, да?

– Спасибо, обрадовал! – поморщился Шелестов. – Ладно, я расклад уже знаю, есть идеи?

– Полная жопа. Постоянно твердит: не знаю, не видела, ничего не помню. Подозрений тоже нет. Наши уже отрабатывают жилой сектор, но пока порожняк. Следователя вызвали, едет, но пробки из – за снега, видишь какие.

– Будем ждать. – Антон еще раз окинул взглядом место происшествия.

– Мать и отца вызвали?

– Да, скоро будут! – Сухов улыбнулся. – Вот будет спектакль.

– Приметы хоть запомнила? – Шелестов попытался сконцентрироваться на разговоре потерпевшей и своего начальника.

– Да, описала каждого: рост, голос, маска, глаза.

– А пистолет?

– Да, подробно, похож на «ТТ»43.

– Настоящий?

– Откуда двадцатилетней студентке это знать, а?

– Ясно!

Меньшиков, наконец, заметил сыщика.

– Шелестов!

– Я! Вадим Владимирович!

Он встал со стула, и подошёл к нему. Они поздоровались.

– Свирский, Попчук, продолжайте! – отрывисто приказал он. – Пошли, выйдем в коридор.

Они не спеша вышли из кухни, и прошли к выходу из квартиры.

– Я знаю, что у тебя выходной, поэтому заставить тебя сейчас работать я не могу, но и запретить тебе участвовать в раскрытии тоже. Что-то забуксовало ваше знаменитое 96. А?

– Пётр Чумаков переводится на Север, Сашка Волченков – в народное хозяйство. «Дед» стал часто на больничном бывать, – буркнул Антон.

– Это хорошо, что ты всё знаешь!

– А как же! Я же должен чувствовать локоть товарища! – усмехнулся он. – Так что, я пойду работать? Сейчас родители Анны прибудут.

– Давай, Антон, впрягайся! – Меньшиков похлопал его по плечу. – Иди, пни своих участковых, пусть побегают по квартирам, да своих доверенных лиц напрягут.

– Нет, Вадим Владимирович, мои участковые дело знают, повезло мне с ними.

– Это хорошо! Ладно, дождись родителей и начинай их отрабатывать, там посмотрим!

Меньшиков вернулся в квартиру.

…После часового общения с четой Пискарёвых, всё ещё находящихся в ступоре от происшедшего с их дочерью, и которые ничего не смогли пояснить по поводу разбоя, Шелестов аккуратно сложил объяснения, принесённые операми, отработавших подъезд, на предмет кто чего видел или слышал. Антон не стал ждать, пока криминалисты закончат работу, одел куртку, взял папку, и тихонько выскользнул из квартиры. В межквартирном коридоре седьмого этажа было четыре квартиры, две слева и две справа. Квартира 743 была предпоследняя справа от выхода из коридора на лестничную площадку, где был лифт, и располагалась на противоположной стороне от выхода, почти в углу. Окинув блуждающим взглядом коридор, Шелестов открыл дверь выхода на лестничную клетку, но что-то привлекло его внимание. Он медленно пошёл к 742 и 741 квартирам. С жильцами этих квартир сыщики уже беседовали и в папке, что была зажата подмышкой Антона, объяснения имелись. Дверь квартиры 741 была перпендикулярна 743 – ей квартиры. В самом углу, у двери квартиры лежала скатанная в шарик обёртка от жевательной резинки жёлтого цвета. Шелестов нагнулся и поднял её. Развернул. Появилось название – «Tutti – frutti». Прямо перед глазами Антона находился глазок двери и вдруг он остро почувствовал, что сейчас за этой дверью стоит человек и внимательно за ним наблюдает. Прямо наваждение какое-то. Сыщик тряхнул головой, сунул обёртку в карман и повернулся, чтобы уйти.

– А ведь, и, правда, если стоять в этой квартире, то всё происходящее в коридоре прекрасно видно в глазок. Чушь!

Шелестов подошёл к лифту и нажал кнопку вызова.

На следующий день Антон пришел на работу раньше обычного, а именно ровно в восемь утра, рассчитывая, пока никто не мешает, на свежую голову обдумать и систематизировать собранные материалы расследования. Хотя уголовное дело было только что возбуждено, в нем уже, кроме протокола осмотра места происшествия на десяти страницах, набралось около двух десятков страниц первоначальных показаний свидетелей, включая показания самих членов семьи Пискарёвых…

В отделении милиции было многолюдно.

Дежурный одной рукой держал трубку у уха, раздражённо отвечая на звонки, другой рукой водил по строчкам журнала.

– Ага. Вот, нашёл, – усталым голосом произнёс он. – Вчера зарегистрировано ваше заявление, так что зря вы волнуетесь.

– Как вчера? Как зря?! Я подавала заявление на соседа ещё неделю назад! – воскликнула пожилая тетка, при этом пытаясь просунуть свою руку унизанную золотыми перстнями в окно «дежурки», и тыча наманикюринным пальцем в журнал.