– Антон! У кинотеатра «Казахстан», у «терпилы» целый дипломат бабок спёрли! Не хочешь с нами прогуляться, свежим воздухом подышать, а?

– Да, нет, я очень занят.

– Хорошо! Тогда терпилу примешь? Мы уже в курсе, что и как там было, пусть тебе заяву напишет и объяснение, а мы побежали!

– Валяйте! А где «терпила» – то?

Дверь его кабинета захлопнулась и в коридоре загрохотало так, как будто по коридору промчался табун лошадей.

– Чёрт! Не дадут поработать со своими проблемами! Ишь, как помчались, значит, есть раскрытие! Значит, уже знают, кто взял дипломат и куда его заныкали. Это хорошо. На душе потеплело, и появилась гордость за наших оперов.

Шелестов, немного подумав, собрал все документы, открыл сейф, положил их в его железное нутро, закрыл и подёргал за ручку, проверил, закрыто – ли, и пошёл в дежурную часть.

В дежурной части, из угла в угол бегал невысокий тщедушный кавказец, с черными усами и модной модельной стрижкой, одетый в роскошное кашемировое пальто с поясом, костюм, белую рубашку и галстук, при этом, то прижимал руки к груди, то опускал, и постоянно что-то бормотал на не знакомом языке.

– Здравствуйте! Вы Дагаев? – дружелюбно спросил Антон.

– Да, да, это я! – он протянул руку для знакомства. – Скажите, вы уже нашли мой дипломат?

– Я не знаю, но наши сотрудники уже выехали на место. Давайте пройдём ко мне в кабинет и побеседуем!

– Да, да, конечно.

– Прошу, раздевайтесь, вешалка в шкафу.

– Нет, нет, спасибо. Мне холодно здесь, я ещё не привык к московской погоде.

– Тогда прошу присесть, – Шелестов указал на казённый стул слева от себя.

Дагаев со вздохом опустился на стул. Антон же, достав бланк «объяснения» из сейфа и приготовив шариковую ручку, внимательно рассмотрел «терпилу».

Типичная внешность уроженца Кавказа, среднего роста, большие черные глаза, правильные черты лица, тонкая шея, крупные нос и губы, черные густые волосы, короткая стрижка, тонкая черточка усов на верхней губе, с претензией на щеголеватость.

– Паспорт, пожалуйста! – Антон выжидательно посмотрел на Дагаева.

– Так, в дипломате остался!

– Ладно. Тогда, фамилия, имя, отчество, пожалуйста, – будничным голосом Антон начал задавать вопросы и записывать ответы. – Дагаев Омар Аббасович, 1938 года рождения, по национальности аварец, прописан г. Москва, улица Валовая, дом, так – с…, телефон… Так – с! Где работаете?

– Советник военного атташе в Иране. Точнее, бывший. Пять лет отработал и теперь вернулся в Союз, выхожу на пенсию.

– Ясно. Жарко там?

– Есть немного.

– Сначала тяжело привыкали к этой стране? Вы уж простите меня, просто интересно!

– По приезду тяжело было, первое время. Ранее я представлял интересы нашего государства в ФРГ. Там была Европа, а тут, жарко и пыльно. Кислорода в воздухе мало, то ли выгорает он, то ли ещё что, поэтому я и наши сотрудники сначала сонные бродили, как мухи. Вода – обессоленная, после обратного осмоса. Пили воду только из пластиковых бутылок. Везде кондиционеры жужжат, и так весь день в посольстве и ночь дома. С готовкой был отдельный вопрос. Питаться местной пищей можно, но не нужно. Арабы не признают супы, ни в каком виде, а русским без супа – смерть. В нашем посольстве поваром был грузин, всё знал, что и как. А как быть дома? Я приспособился готовить сам: щи, борщ, лапшу. Ещё вот куры там продавались бразильские, рис – иранский, масло растительное – сирийское. Местное мясо покупать можно было, но только не местное: иракская баранина, вонючая и жёсткая, как подмётка. Поэтому европейцы покупали мясо: баранину и говядину – в основном аргентинские и только в больших магазинах, а так, в мелких мясных лавках, смёрзшиеся брикеты мяса иракцы хранят, где ни попадя, они размораживаются, смораживаются, опять размораживаются, беда в общем. Что касается, иранского молока, овечьего сыра и хлеба – просто отличные. Бытовая химия тоже не подкачала. Стиральный порошок «Дарья» и мыло «Марья» – это не шутка, а действительно иранские бренды. При этом аннотации на коробках строго на трёх языках – фарси, английском и русском. Так, что попривыкли, обжились.

– А с водой как?

– Я уже не орал благим матом, когда из накопительного бака в туалете не оказывалось воды. И опытным путём выяснил, что к утру вода охлаждается до приемлемых 40 градусов и можно не отплясывать зажигательный танец дервишей под душем вечером.

– Да, интересно.

– В общем, сложно там было сначала…

– Ну, хорошо! Спасибо за рассказ, но вернёмся к нашим делам! Итак! Вы сошли с самолёта и, что дальше было?

– Мы прилетели в «Внуково», впятером. Кто-то домой, кто-то в отпуск летел из сотрудников посольства, а один как я – на пенсию. В аэропорту нас встретил наш МИДовский микроавтобус и по дороге в Центр, высадил меня у кинотеатра «Казахстан». Я эти места знаю хорошо.

– Устали после перелёта?

– Не то слово. Всё же десять часов в кресле.

– Ясно. Давайте дальше.

– Для меня в Москве, в это время, всё же было прохладно. Весеннее солнце и свежий воздух утомили меня, да и мои ноги устали, и я присел на лавочку, которая стояла самой первой из четырёх, которые была установлены перпендикулярно к кинотеатру, вдоль дорожки, ведущей к его зданию от самого Ленинского проспекта. Там ещё четыре лавочки стояли вдоль здания кинотеатра. Перед самим зданием была площадка, где пацаны, человек десять, и две девочки катались на скейтах. Солнце слепило меня, поэтому я от крыл кейс и достал из него солнцезащитные очки. Потом, я помню, закурил. И задумался о том, как я увижу родную дочь и зятя, а потом ещё, вечером, и внуков. Внезапно у меня за спиной раздался негромкий шорох, я резко обернулся, и увидел пацана, лет тринадцати, который, стоя за моей спиной, что-то пристально рассматривал под моими ногами.

– Лицо, как был одет, запомнили? – поинтересовался Антон.

– Конечно!

– Ладно, что дальше?

– А дальше, пацан неспешно обошел лавочку, все так же продолжая что-то под ней искать, и приблизился ко мне. У меня два внука, чуть старше этого, и поэтому я внимательно отношусь к детям. Одежда его была до ужаса бедная, но вроде чистая. Стрижка под «ноль», нос картошкой, под глазом синяк, на локте джинсовой куртки – грязное пятно. Взгляд, его взгляд меня поразил. Было в нем что-то слишком взрослое, самостоятельное. Думал, что показалось, не может в тринадцать лет быть такого взгляда. Но мальчишка смотрел под лавочку именно так. Я затянулся, вынул изо рта сигарету, и стряхнул пепел на землю. Он на мгновение перевел взгляд на мою сигарету, и тут же опустил глаза на землю, опять.

– Эй, дядя! Ноги подними! – подняв глаза на меня, сказал пацан.

– Я больше от удивления, чем осознанно поднял ноги над землей. Пацан присел, и внимательно посмотрел на место под моими ногами.

– Здесь тоже нет, – пацан вздохнул.

– Что потерял? – спросил я, глядя на него.

– Пять рублей, одной монетой, – ответил он.

– Есть десять, но одной бумажкой, – я достал купюру из кармана пальто и протянул ему.

Он, немного помедлив, деньги взял и сунул их в карман куртки. Я увидел его руки, обычные руки пацана, густо покрытые цыпками. Мы посмотрели друг на друга.

– А закурить дашь? – немного подумав, спросил он.

– А не рано ещё?

– Уже поздно! – хохотнул парень.

– Ладно, угощайся! – я достал пачку «Мальборо», открыл, и протянул ему.

– Круто! Из «Березки»? – поинтересовался он.

Он быстро вытащил одну сигарету, и сунул её за ухо.

– Я возьму ещё пару, для пацанов? – он ткнул пальцем в сторону группы подростов у кинотеатра.

– Бери все! – предложил я.

– И ещё богатый?

– Да, нет, просто давно дома не был.

– Значит, добрый?

– Есть немного.

Мальчишка достал бензиновую зажигалку «зиппо» и прикурил.

– Снег давно сошёл? – спросил я.

– Да, нет, и, слава Богу, что он растаял! – задумчиво сказал пацан.

– Мешал?

– Вот ты даёшь, под снегом же ничего не видно, – заметил мальчуган.

Он засунул руки в карманы, посмотрел на меня, и продолжил:

– Ладно, дядя, пойду я, у нас ещё дела! Спасибо за сигареты и разговор. И дипломат свой, покрепче держи, а то раз, и его нет! – он усмехнулся, развернулся и лёгкой походкой направился к своей компании.

– А потом,