– А потом, подъехала дочь с зятем. Они остановились прямо напротив меня. Я встал, и…, и пошёл, вернее, побежал к своим.

– А дипломат?

– А дипломат остался на лавочке. Или, я мог его оставить стоять у лавочки. В общем, я сильно разволновался, и ни о чём думать не мог, как обнять свою дочь. Я так давно её не видел!

– Ясно! А когда хватились дипломата?

– А когда приехали ко мне домой, на Валовую улицу. Стал из машины вылезать, и тут очнулся: нет диплома. Мы вернулись, но никого и ничего не нашли.

– Хорошо! Что было в дипломате?

Дагаев горестно вздохнул, покачал головой.

– В дипломате было пятьдесят тысяч рублей, в чеках «Внешпосылторга» в пачках по десять тысяч, коран, очки солнцезащитные в футляре, паспорт, водительские права, личные документы, пара журналов на «фарси» *, золотая зажигалка «Ronson», и… и … – всё кажется.

– А сам дипломат?

– Дипломат чёрный, кожаный, итальянский. Покупал в Тегеране.

– Хорошо! Пишите заявление на имя начальника нашего отделения.

– Да, конечно. Дайте лист бумаги ручку, а то у меня ничего с собою нет.

Экстренный галопирующий выезд оперов отделения на место происшествия ничего не дал, а дохлая, по размеру, стопочка объяснений, привезенная Русиковым в новой кожаной папке, тоже не содержала ничего интересного. И хотя это обычная ситуация для первого этапа розыска, факт оставался фактом: выполнив все что положено, группа никого не задержала, хотя некоторая информации о возможных «воришках» и была.

Самвел Ишханович Байрамов.

Квартира сожительницы Байрамова находилась на предпоследнем этаже сталинской пятиэтажки у метро «Рязанский проспект».

Шелестов двинулся вверх по лестнице, а Боря Гудков поехал на лифте. Традиционный милицейский приём.

– Как поступим? – невесело произнёс Гудков, смотря на мощную стальную дверь с дверным глазком и обитую чёрным дермантином.

Антон прислонился ухом к краю двери, и закрыл глаза – в квартире отчётливо было слышно работу телевизора.

– Как всегда! Операция «сосед снизу» – ответил Шелестов, снимая куртку, потом тонкий свитер, оставаясь в рубашке, расстёгнутой до пояса. Пара круговых движений рук по волосам на голове и теперь у двери Байрамова стоял типичный разъярённый жилец этой пятиэтажки, слегка нетрезвый, которого залил сосед сверху. Чистый театр!

– Готов?

– Да!

– Тогда начали! – Шелестов пару раз сильно ударил кулаком по стальной двери и встал прямо перед глазком. – Сосед! Мать твою! Залил мне всю кухню! На хрен! Меньше надо водку по вечерам жрать!

Ещё пара мощных ударов.

– Э! А в звонок позвонить нельзя, да? – по ту сторону двери кто-то внимательно рассматривал через глазок перекошенную физиономию Шелестова.

– Нельзя, на хрен! Давай открывай, а то щас всех соседей подниму, участковому позвоню! У меня обои от стен отваливаются, всё промокло, на хрен! Вкалываешь тут на заводе, приходишь домой, а тут воды по колено! Ты что, специально меня из себя выводишь? А?

Ещё пара мощных ударов по двери, гул от которых заполнил всю лестничную клетку.

– Что – ты, что – ты, нет никакой воды у меня, нету! Заходи, сам увидишь!

Пара щелчков и дверь открылась. В проёме стоял невысокий черноволосый мужчина в халате, шлёпанцах и с бокалом красного вина в руке.

– А это мы сейчас проверим! – Антон шагнул вперёд, прямо на хозяина, заставляя его пятиться вглубь коридора.

Щёлк! Гудков свободной рукой закрыл за собой стальную дверь, а затем бережно положил одежду Шелестова на стул, стоящий у входа в большую комнату.

– Самвел Ишханович! Да вы не пугайтесь, мы не соседи ваши, но и не грабители! – Антон аккуратно надел свитер, и теперь стоял перед большим трюмо и тщательно причёсывался.

Закончив эту процедуру, Шелестов положил расчёску в нагрудный карман рубашки.

Мужчина в халате продолжал стоять рядом с Антоном, открыв рот.

– Самвел Ишханович! Ау! Давайте знакомиться! Я – Шелестов Антон Генрихович, уголовный розыск 96 отделения милиции города Москвы. А рядом со мною Гудков Борис Витальевич, мой коллега.

– Но это же, незаконно, вот так, обманным путём врываться в квартиру! – наконец подал голос Байрамов и решительно, одним глотком допил вино.

– Может быть, пригласите нас в комнату, хотим с вами пообщаться! – Антон прошел вперёд и уселся на роскошный кожаный диван. – Борис Витальевич! Раздевайтесь, проходите, и не забудьте папку с документами. У нас с Самвелом Ишхановичем будет долгий разговор.

– На предмет чего? – Байрамов не тронулся с места, продолжая держать пустой бокал в правой руке.

– Перечислить, или на слово поверите?

– Я сейчас по «02» позвоню!

– Понял, не дурак!

Гудков подошёл к Шелестову и передал ему черную папку из кожезаменителя, а сам встал рядом с хозяином квартиры.

– Так, что тут у нас! Ага, вот! Заключение НТО Октябрьского района о составе вот этой безобидной на вид таблетки, с изображением стрекозы. А это фото вашей встречи на Черёмушкинском рынке при передаче денег за наркоту, полученную сотрудником нашего отделения милиции сержантом Эльдаром Габозовым, вот его собственноручно написанное признание, вот фото Ольги Капитоновой, которая вас познакомила с сержантом ещё в прошлом году. А вот фото её с неким Марио Гонгора. Через три часа у меня в кабинете Ольга Капитонова будет давать показания относительно вас лично, Гонгора и Габозова. Вы, Самвел Ишханович, вероятно очень хотите знать, почему же мы тогда не провели задержание вас с поличным при совершении сделки на рынке?

Байрамов тяжело опустился в кожаное кресло, стоящее напротив Антона, и схватился за голову

– Отвечаю! Вы мне не интересны! Мне нужен Марио Гонгора, Иосиф Зинич и Зоран Роганович. Поэтому, вы сейчас берёте чистый лист бумаги, и подробно расписываете график поставок вам для реализации таблеток экстази и кокаина. Сдаёте мне всех ваших «пушеров»44, то, бишь, сбытчиков, и самое главное, всё, что вам известно о Марио. Югославы меня интересуют также, но они на закуску. Я думаю, что, как и у всякого крупного оптовика, у вас есть записи: кто, сколько взял, и кто, сколько должен. Так вот, эту тетрадку я тоже заберу. У меня всё! Теперь ваш ход!

– Мне надо подумать!

Шелестов собрал бумаги и фото в папку.

– Послушай, Самвел! Если бы я тебя взял с поличным на рынке, где были и деньги, и наркота, и наш сержант, ты был бы уже в СИЗО45 и впереди тебя ждал бы суд и лесоповал лет на семь. А ты сидишь у себя дома, в упакованной хате своей тёлки, пьёшь дорогое вино, и в фуй не дуешь. Так не бывает! Или мы начинаем договариваться, или мы начнём с обыска.

– Права не имеете! Сейчас уже поздно, время уже, вон, десять вечера!

– А мне плевать! Мне родители детей, которых ты этой заразой травишь, спасибо скажут, когда я покажу им тебя в наручниках и твою наркоту. А? Хочешь, поспорим?

Байрамов резко вскочил с кресла, но мгновенно среагировавший Гудков, тут же оказался рядом с ним и наступил ему зимним ботинком 46 размера на его ступню в домашнем тапочке. Самвел взвизгнул.

– Слышь, Ишакович, или как там тебя, ты с нами шутки не шути! – схватив слегка подвывающего от боли Байрамова за роскошный воротник халата, Борис слегка его встряхнул, и бережно усадил опять в кресло.

– Марио страшный человек! Вам его не достать!

– Ой, Самвел, не надо! Всех достанем и упакуем! Хватит скулить! Давай, показывай, где тут у тебя наркота, бабки и тетрадка заветная запрятана.

Через час, оформив как положено, протокол добровольной выдачи наркосодержащих веществ, небольшой суммы денег, и замызганной тетрадки в линеечку с непонятными записями, да ещё на родном языке Байрамова, в присутствии двух понятых, соседей по этажу, опера с задержанным, выехали в отделение.

Хрюкин.

Телефон внутренней связи взорвался истерическим звоном.

– Слушаю, Шелестов.

– Антон, Ленинский проспект, дом 85, коммуналка. Позвонила женщина, и сказала, что её и сосед собираются устроить фехтовальный турнир на шампурах для приготовления шашлыка. Кричит, что они поубивают друг друга, потому, что сильно выпивши, и на ногах еле стоят. Алексей Уваров уже здесь и готов с тобой выехать!

– А где Сашка Марков, он же в группе?

– Он на краже. Колёса сняли ночью с «Волги» на Новаторов, все четыре, хозяин в истерике.

– Машину дашь?

– Дам,