я не встретил вообще, вместо него свою нишу заняли кричаще-салатовый и дрожаще-изумрудный, который почему-то казался темнее чёрного. Да и как раз чёрного здесь хватало с избытком. Чёрно-фиолетового, чёрно-багрового, чёрно-серого и их не менее сумасшедших собратьев. С многих деревьев обречённо свешивались большие, разноцветные, налитые безумием плоды. Их круглые бока, словно расплывшиеся глаза, изумлённо смотрели на меня. Один из них неожиданно упал мне прямо под ноги, и я наступил на него. С гнилым треском он рассыпался под моим сапогом на сотни осколков, которые замерцали увядающим блеском. И на весь этот растительный пандемониум падал бледно-лиловый свет многочисленных естественных фонариков этой пещеры.

Неожиданно, в относительной тишине прозвучал резкий неприятный крик, который явно принадлежал птице. Как ни неприятно мне было пробираться через местную флору, но с местной фауной мне хотелось встречаться ещё меньше. Однако, большинство наших желаний оказываются, как правило, слабо востребованными. Тропинка вывела меня на небольшую полянку, в центре которой стояло довольно высокое и очень ветвистое дерево. На одной из её крепких, петлеобразных ветвей и сидела та самая потревожившая меня птица. Она была как будто младшим братом дерева — такая же крупная, тёмная и притягивающе уродливая. Её длинный, узкий клюв как раз раскрывался в преддверии нового крика, а широкие ободранные крылья с лёгким шумом хлопали по голодным бокам. Дикий крик снова резанул меня по ушам, а в глаза устремился острый хищный взгляд её единственного глаза. На месте второго глаза зияла дыра, казавшаяся похожей на локальную бездну.

Я ударил. Не знаю, почему и за что я хотел убить это по-своему несчастное создание. Не знаю, что я увидел в её мало разумном взоре. Но в тот момент в голове строгим звонарём ударила мысль, что из нашей встречи может быть только один выход — смерть. Либо её, либо моя. И выбор был очевиден. Птица упала, подобно недавнему плоду, насмерть разбившись о родную землю, но невероятным образом успев закричать ещё один последний раз. И на этот раз в её грубом крике сердце пронзила нотка жалобной тоски, не желающей ни мести, ни скорби, и молящей лишь о ещё одном мгновении своей кривой жизни. О мгновении, которого не будет. Почти минуту я стоял и смотрел на итог, совершённой мною казни, неожиданно испытав непривычные муки совести.

А потом меня сбили с ног, впечатав лицом в труп птицы. Удар оказался нежданным, бесшумным и не слишком сильным. Не вставая, я ударил в ответ. Ударил во все стороны, стараясь зацепить как можно больше видимых и невидимых мной Путей. Результат несколько шокировал даже меня. Со всех сторон вырванные с корнем деревья уносились в изумлённую даль. Скрип, треск, панические вопли оглушительно наполнили ещё совсем недавно умиротворённую пещеру. Маленькая полянка превратилась в средних размеров поле, и лишь один её обитатель остался стоять на своём месте. И, похоже, этот был тот самый, кто уложил меня насладиться ароматом свежего трупа.

Знакомое дерево бешеным маятником раскачивало свои, ставшие вдруг невероятно длинными ветви. Раскачивало бездумно и, вряд ли, специально целясь в меня. Но неведомым своим разумом оно понимало, что в его владениях оказался враг. И теперь всеми своими древесными силами оно старалось уничтожить этого врага. Нельзя сказать, что мой удар остался совсем без внимания. Белые, никогда не видевшие света корни были выброшены на жестокую поверхность. Но их толщина подсказывала мне, что длина этих корней хорошо, если чуть меньше нескольких километров. С трудом, увернувшись от летящей мне в голову ветви, я ударил ещё раз теперь уже в конкретного оппонента. Дерево отлетело на несколько десятков шагов, оставляя за собой фату из нескончаемых корней. Растительный гигант тяжело завалился на бок, не прекращая при этом своих попыток дотянуться до потревожащего его покой противника.

Я был готов нанести третий и вероятно финальный удар, но вдруг мои ноги оказались намертво схвачены какими-то тонкими извивающимися отростками. И они не пытались меня куда-то тащить. Они просто неумолимо давили, разрывая плоть и в перспективе ломая кости. Мне же весьма хотелось избежать этой сомнительной перспективы.

К сожалению, Путь их оказался слишком далеко от их тел, оставшись для меня не увиденным и непознанным, как будто они являлись частью чего-то другого. Частью, отделённой физически, но имеющей один разум и одну волю. Частью, которой не дали Пути, словно оторвав и бросив в первый и последний для них бой.

Мечи сами рванулись в руки, перерубая стянувшие меня цепи ещё раньше, чем я почувствовал холод рукоятей в своих ладонях. Та же участь постигла и ещё десяток аналогичных посланцев моего невидимого врага. А потом я всё же нашёл время и желание ударить по никак не успокаивающемуся дереву. И вновь мне не удалось до конца оборвать его не в меру длинный Путь, однако, теперь оно, слава огню, отлетело на малоопасное для меня расстояние.

По здравым размышлениям, здесь я все свои дела уже закончил, в связи с чем настала долгожданная пора двигаться дальше. Я почти бегом устремился в выбранную мной ранее сторону. И вот, когда мне оставалось не больше минуты до уже проглядывающей впереди тропинки, которая должна была погрузить меня в безумное очарование природы, из-за ближайшего к ней невзрачного дерева вышел дьявол.

Как ни странно, но его я узнал сразу. Вернее не его самого, но его Путь. Путь, хмурый отблеск которого я видел у так недолго держащих меня отростков. Видимо, неудовлетворенный работой своих эмиссаров, местный садовник решил поприветствовать меня лично.

Мне, в общем то, было мало интересно, что он мог и мог ли мне сказать. Исходя из этих соображений, я предпочёл в тот же миг перейти к делу. Дело же, увы, сразу не заладилось. Выверенный до микронов удар, никак не затронул позиции моего оппонента. Вместо этого рядом с ним улетело вверх то самое дерево, из-за которого он так некстати для меня вышел. Я сразу же окрестил это новое для меня явление, как подмена Пути. И судя по количеству вероятных участников без сомнений незаконченных подмен, мне будет крайне не просто.

Между тем, за те малые секунды, которые являлись обязательной свитой моего первого и, как жаль, неудачного выпада, я приблизился к своему оппоненту на достаточное расстояние, для того чтобы иметь сомнительную честь лицезреть внешний облик безумного любителя природы.

Честь оказалась, действительно, довольно сомнительная. Садовник был очень похож на своих питомцев. Невысокий, но шире меня раза в два. С длинными жилистыми руками и, похоже, никогда нестриженными волосами абсолютно дикого бледно-зелёно-ржавого цвета. Из-за