– Это совсем другое, – ворчливо отозвался я, забираясь в дренажную трубу, что проходила под закрытым рынком для внепланетных туристов и вела к складскому двору и перерабатывающей фабрике, куда рыболовные траулеры привозили свой улов. Траулеры с якобы нечеловеческой командой.

– Колоны, Адр, есть на самом деле, – Кэт сжала мою руку, – поэтому другие туда и не ходят.

Она имела в виду других городских нищих. Говорили, что рыбные склады слабо охранялись, но все боялись коренных жителей планеты. Умандхов. Судя по тому, что я слышал, они не имели ничего общего с человеком: коренастые трехногие чудовища с телами, напоминающими камни или кораллы, а пасти их были усеяны толстыми и мощными, как руки, волосками.

Вместо ответа я показал на грубую известку над нашими головами:

– Когда начинается прилив, труба, наверное, наполняется до самого верха?

– Ну да, наполняется немного, – усмехнулась Кэт, на этот раз оскалив зубы.

– Немного?

Мой голос дернулся вверх, превратив простое повторение в вопрос, хотя я и скривил губы в усмешке прежнего Марло.

– Давай шевелись, а то сам проверишь, – рассмеялась она и подтолкнула меня дальше в заполняемую водой трубу.

Так мы и шли добрые пять минут по колено в морской воде. Мягкие волны уже касались моих бедер, а рыбы испуганно расплывались при нашем приближении.

– Почему другие не ходят здесь? Если украсть отсюда рыбу так просто, как ты говоришь…

– Они боятся колонов!

– Почему? – спросил я в искреннем недоумении.

Когда-то я посмотрел несколько голографических фильмов о колонах: расах примитивных существ, покоренных Империей. Мы обнаружили разумную жизнь на сорока восьми планетах: одни были весьма смышлеными, другие – туповатыми, третьи – просто странными. Сорок восемь раз мы порабощали чужаков, поскольку никто из них не продвинулся дальше бронзового века. Кавараады с Садальсууда, ирчтани с Иудекки, аркостроители с Озимандии. И многие, многие другие. Кого-то мы взяли под защиту, иные вымерли или были стерты в порошок неотвратимой человеческой экспансией. Одни лишь сьельсины отличались от всех прочих. Только они были сильны настолько, чтобы оказать сопротивление.

Древние утверждали, что звезд слишком много и глупо считать нас единственной разумной жизнью, единственными хозяевами Вселенной. Они считали странным, что ни одна из рас не заявила о себе, разнося радиоволны по всей бесконечной Тьме. Когда наши большие корабли начали курсировать по океанам ночи, водружая имперский флаг на далеких берегах, нам открылась простая истина: мы оказались первыми. Капелла восприняла эту новость слишком серьезно и объявила во всеуслышание, что звезды принадлежат нам, детям Земли. Она сделала это утверждение основой своей религии наравне с идеями о разлагающем действии технологий и о развращении рода человеческого. Мы имеем право на завоевания, утверждала Капелла, как древние испанцы, чьи мрачные корабли приставали к неведомым берегам.

Кэт не ответила на мой вопрос, продолжая идти впереди меня. Ее внезапную нервозность выдавали и подрагивание тонких рук, и напряженная линия худых плеч под рваным платьем.

– Почему они боятся колонов? – повторил я.

– Ну, Адр, это же демоны, – оглянулась она, нахмурившись, словно я был самым тупым человеком из всех, кого она встречала. – Почему ты сам их не боишься?

У меня не было ответа. Только искра любопытства и возбуждения, что влекла меня еще мальчишкой к этим книгам и голограммам.

– Думаешь, у нас получится? – спросил я.

– Украсть рыбу у колонов?

Она пожала плечами и остановилась у разветвления трубы, чтобы определить направление. Над головой у меня раздавался топот тысяч ног на базаре, непрерывный глухой гул, перекрываемый шумом голосов, который проникал в трубы словно из другого мира.

– Это не очень трудно. Они не охраняют рыбу, – сказала Кэт и, повернув влево, двинулась дальше.

Я поспешил следом, высоко поднимая колени и стараясь ступать точно за ней. При моем преимуществе в весе идти в воде было легче, даже несмотря на то что я почти задевал головой потолок.

– В чем же тогда дело?

Я не отводил взгляда от ее покачивающихся узких бедер, от мокрого платья, облепившего фигуру.

Она снова оглянулась, и глаза ее сверкнули в полутьме.

– Ты меня не слушал. Они… – Кэт покачала головой, – они неправильные.

Первое, на что я обратил внимание, это монотонный гул. Поначалу я решил, что жужжат мухи – неизбежный бич всех пораженных болезнью городов. Только звук был глубже, чем шум насекомых, глубже, чем человеческие голоса. Воздух вибрировал, словно мы находились внутри огромного мощного барабана, и даже самые мелкие волоски на моих руках встали дыбом. Кэт отшатнулась от этого звука обратно к тому месту, где мы вскарабкались на причал позади тонкостенного склада. На мгновение я решил, что гул доносится с пролетающих высоко в небе ракет. Определить точное направление на источник звука было трудно, но он явно находился где-то поблизости. У дальнего края причала покачивались на волнах два длинных рыболовных траулера с облупленной сине-белой краской и пятнами соли и ржавчины. Я бросился через причал, таща Кэт за собой, чтобы укрыться в тени стальных рефрижераторных контейнеров, поблескивающих запотевшими стенками. Я прижался лбом к металлу, наслаждаясь его холодом и мимолетным ощущением чистоты от прикосновения свежей воды к покрытой коркой соли коже. Подняв голову, я быстро отыскал то, что мне требовалось: пожарную лестницу, коричневую металлическую конструкцию, привинченную к тонкой стене склада. Расстояние до нее я оценил, прикусив нижнюю губу.

Гул сделался еще громче. Обломанные ногти Кэт вцепились в мой локоть, и я оглянулся. Как ясно я вижу ее лицо! Плавные линии скул и изгибы бровей под смуглой кожей, рябой от жгучего солнца и соли; широко раскрытые, живые и испуганные глаза; маленький нос; кривозубая улыбка, быстро смытая страхом.

Я сжал руку спутницы:

– Все будет хорошо. Мы только войдем и сразу назад.

Кэт ничего не ответила.

– Ты можешь остаться здесь? – спросил я.

– Одна? – Ее янтарные глаза округлились. – А если кто-нибудь выйдет?

– Это была твоя идея! – прошипел я и вытянул шею, чтобы взглянуть из-за контейнеров на корабли.

Двое людей-лорариев спускались с трапа, форма цвета хаки облепила их тучные тела; лысые головы блестели на солнце. Я пригнулся, продолжая наблюдать. У одного из них была свернутая длинная плеть, другой держал в руке парализующую дубинку, какими иногда пользовались префекты.

Кэт перевела взгляд на свои босые ноги, облепленные серым песком.

– Знаю, я просто…

Она стиснула зубы, решимость вернулась к ней. Девушка отпустила мою руку, и я поцеловал ее в лоб, а потом запрыгнул на контейнер, уцепившись за термоизолирующую резиновую прокладку. Я снова прикинул расстояние до раздвижной лестницы, висевшей надо мной.