Я почувствовала боль в груди.

– Я не хотела испортить твой особенный день, Калеб, – тихо пробормотала я, когда он остановился. – Поэтому ничего тебе не говорила.

– Я понимаю. Но если у тебя какие-то проблемы, я хочу быть первым, кто о них узнает. И первым, кто все исправит.

Его рука медленно приблизилась к моей, наши мизинцы соприкоснулись. А затем его палец обхватил мой. Я повернула голову и посмотрела на него.

Мое сердце сжалось, когда я заглянула в его зеленые глаза. Калеб смотрел на меня так, словно я была единственной девушкой во всем мире.

– Ты сводишь меня с ума, и я ничего не могу с собой поделать. Мне никак не удается это исправить. Я прошу от тебя слишком многого. Я это знаю. Но, Алая, пожалуйста, не бросай меня сейчас.

Я почувствовала, как у меня сдавило горло. Калеб наконец протянул руки и обхватил мое лицо.

– Малыш, мне так жаль. Пожалуйста… простишь меня?

– Хорошо, Калеб, – выдохнула я. – И ты меня прости. Я должна была все тебе рассказать.

На его лице появилось облегчение, напряжение спало. Он расслабился и улыбнулся.

– Сейчас мне можно обнять тебя? Алая? Теперь я могу быть нежным?

Он открыл для меня объятия, и я шагнула в них. Он нежно обнял меня, прижимая к себе.

– Ненавижу, когда мы ссоримся, – проговорил он.

– Я знаю. Но…

Он осторожно взял меня за плечи и слегка отодвинул от себя, разглядывая мое лицо.

– Но что, Алая?

– Не делай так больше. Не надо так вести себя со мной, таскать меня и приказывать, что делать. Мне это не нравится.

От стыда он опустил голову.

– Я напугал тебя?

Я на секунду поджала губы.

– Нет, – честно ответила я. – Я не испугалась. Знаю, что ты никогда не причинишь мне боль. Я имею в виду физическую.

Он быстро поднял голову, и я увидела ужас в его глазах.

– Никогда! Не важно, как сильно буду зол, я никогда не…

– Знаю, Калеб. Все хорошо. Я в этом уверена. Ты очень меня разозлил, ты просто… поверг меня в шок. Я не могла поверить, что тот же человек, который говорит мне такие вещи, может так обращаться со мной.

Его руки безвольно обмякли.

– Алая. Я… – он смотрел на меня неуверенно и беспомощно, как будто боялся снова прикоснуться ко мне.

– Я понимаю, как из-за одного человека можно обезуметь от злости так, что даже не сможешь соображать. Со мной тоже было такое, Калеб. Но я не хочу, чтобы ты использовал силу в попытке получить от меня все, что тебе нужно. А ты так и вел себя сегодня.

– Не буду. Обещаю, что такого не повторится.

Я, довольная искренностью, которая звучала в его голосе и которую я увидела в его глазах, кивнула.

– Тогда все хорошо.

– Я никогда не сделаю тебе больно, – он подошел и поцеловал меня в лоб, в нос, а затем и в губы. – Обними меня за шею.

Он улыбнулся, наклонился и поднял меня на руки. Я взвизгнула, увидев игривый блеск его глаз, а затем обвила его шею руками. Он толкнул заднюю дверь ногой, щелкнул выключателем, и комнату залил свет. Перед моими глазами открылась веранда, отделенная от улицы занавесками.

Я поняла, что мы находимся в коттедже, про который он мне говорил. Это была большая комната с потрясающим видом на озеро. Я заметила серо-белые шезлонги, которые стояли прямо напротив широких окон, висящие на стенах рыболовные снасти, поодаль – два горных велосипеда и мини-холодильник рядом с массивным столом.

Я ожидала, что он сядет на один из шезлонгов, но вместо этого он открыл следующую дверь и вынес меня на улицу.

– Калеб, давай зайдем внутрь. Кто-нибудь может нас здесь увидеть. Я одета… неприлично.

Он быстро и понимающе улыбнулся.

– Я знаю. Но последнее, о чем могу сейчас думать, это правила приличия.

Я почувствовала, как горят мои щеки. Когда Калеб увидел мое лицо, тихонько засмеялся.

– Готов поспорить, и тебя сейчас это не особо волнует. Дай угадаю, что у тебя на уме. Надо подумать. Хм-м… посмотрим, – безжалостно дразнил меня он.

– Нет, – пискнула я. – Не надо!

Калеб снова засмеялся. Он подошел к гамаку, который я раньше не замечала. Я еще крепче прижалась к нему. Он осторожно уселся на него вместе со мной и начал раскачиваться. Калеб расслабился, прижал меня к себе и обнял за талию. Я чувствовала полное умиротворение.

Я знала, что до внешнего мира рукой подать, но, когда мы лежали здесь с Калебом, его сильные руки обнимали меня, мы смотрели на спокойное озеро и темный горизонт вдали, я забыла обо всем.

– Хотела бы я просто остаться здесь вместе с тобой, – нежно сказала я.

Он взял меня за руку и поцеловал в макушку.

– Тогда давай и останемся.

– Разве они не будут нас искать?

Он пожал плечами.

– Это не важно. Я бы все равно предпочел остаться здесь с тобой.

Я снова попыталась расслабиться, но кое-что, что он сказал мне чуть раньше, беспокоило меня.

– Калеб?

– Мм?

– Ты же знаешь, я все понимаю.

– Ты о чем? – пробормотал он.

– О твоем отце.

Я почувствовала, как он напрягся, а затем еще раз пожал плечами. Сжала его руку, чтобы дать понять, что если он не хочет говорить об этом, все нормально. Я знала, как сложно обсуждать что-то, что так сильно тебя тревожит.

Калеб глубоко вздохнул, поднял мою руку и поцеловал ее.

– Я знаю, – тихо признался он. – Он никогда не изменится. Я смирился с этим, но все равно легче мне не стало.

– Тебя до сих пор это беспокоит?

Он ответил не сразу. А когда заговорил, его голос был хриплым.

– Да, это так. Раньше я никому об этом не рассказывал. Мне и самому себе было сложно в этом признаться. Потому что… да какая разница, не так ли? Это ничего не изменит.

Я кивнула.

– Это не вернет его и не вернет того, что было раньше. Оттого и больно.

– Да. Да, ты права. Хорошо, что ты это понимаешь, Алая. Я так рад, что ты сейчас здесь со мной.

– Не вини себя, что ты все еще любишь его, Калеб. Он твой отец. Он был рядом большую часть твоей жизни. Так будет всегда. Говорят, мы сами выбираем людей, которых любим. Полагаю, в большинстве случаев так и есть, но иногда, как бы ты ни старался избавиться от этого чувства, оно никуда не уходит. Это похоже на наказание длиною в жизнь.

Я подумала, как моя мать, когда все еще была жива, не могла перестать любить моего отца. И как я сама все еще любила его, будто забыв, как он был с нами жесток. Возможно, часть меня все еще продолжала цепляться за наши счастливые воспоминания.