– Получил на днях письмо от Б. – Н.Л. тотчас же сообщает о трогательном впечатлении от письма Б. на Т. (вот настоящее дружеское письмо, оно меня поддержало…). Это имманентно-ассоциативная реплика, но в то же время имеющая интерес, так как примыкает ко всему трагическому комплексу, в котором Н.Л. играет активную и благородную роль. Далее от Б. ответвляется тема уехавших-возвращающихся как всеобще личная. Посетитель: у него очень трудное положение с возвращением, в котором он сам не отдает себе отчета. Обе стороны заинтересованы в продолжении этой темы. Она развивается по всем трафаретам: превосходство над ними и правильность своего поведения (ничего нет хуже бездомности). Мы тут больше страдали, но страдали трагичнее, возвышеннее, не так унизительно.

– Ну да, но оставаться это была лотерея, вот Т… (подчеркивает драматизм своей ситуации).

– А вы думаете, Т. уцелела бы, если бы уехала?

О тяжелом положении эвакуированных сотрудников Публичной библиотеки. Параллельно раздражение и опасение, что они, не страдавши, займут места.

– А некоторые приехали очень благополучные. Рассказ о том, что невозможно ничего заказать в пошивочной мастерской (она уже четыре раза напрасно ходила), потому что все захватили возвращенцы. Говорят, мы так обносились, что невозможно. Но у всех какие-то обрезы.

– Ну это жены ответственных работников, а вообще их положение было ужасно.

– Да. Разные случаи.

Сразу вступает полярная тенденция к утверждению своего бытового превосходства.

У Н.Л. есть основная травма, определяющая очень многое в разговоре. Это травма избалованной когда-то женщины, которая очень резко, без переходов, потеряла женскую привлекательность. Она проходит теперь через мучительный период привыкания к тому, что на нее не обращают внимания. Позиция гордости; никаких ламентаций; напротив того, предупреждение и пресечение всякой жалости. Легче (потому что трагичнее, ценность трагического) оформить это как катастрофическое следствие пережитого, а не как постарение. Подчеркивание психических и физических разрушений. Те, уехавшие, не испытавшие этого, конечно, могли сохраниться. Переход в этом направлении от темы (утверждение превосходства) об их непонимании.

– N. (приехавший) говорит мне о знакомой даме: Она тут ничуть не изменилась, даже поправилась. Потом оказывается, она работала подавальщицей в какой-то офицерской столовой. Можете себе представить! Я ему говорю – так вы бы с этого начали. Что ж удивительного. – Он говорит: Да, но ведь не всякая бы пошла. Представляете себе, не всякая бы пошла тогда в такую столовую! Конечно, они ничего не понимают.

Явная тема тут анекдот об их непонимании (тоже лично окрашенный); скрытая, более существенная тема, тема своей основной травмы. Подразумевается: разве мы могли сохранить привлекательность. Вот кто ее сохранил, не говоря уж о всяких работницах прилавка вульгарных, без всяких запросов. А наша судьба трагична (в этом самоутверждение).

Второй разговор об общих знакомых остается в более тесных пределах. Посетитель подымает его в качестве чистого перехода. Р. – сослуживица Н.Л., значит, дело более или менее верное.

– Ну, как Р. (поживает), видели ее в последние дни?

Тема прекрасно прививается. Она возникает вне личного плана. Для посетителя это чистая возможность и ассоциация. Но для Н.Л. она тут же подвергается личному окрашиванию.

К Р. у нее отношение неспокойное. Обе эти женщины, говоря друг о друге с большой симпатией, всегда друг друга жалеют. Р. – спокойно, с обычным чувством превосходства (одинокая женщина с ребенком, трудная жизнь, потеряла два передних зуба). Н.Л. – неспокойно. Жизненное положение Р. должно ее унижать – женщина, сохранившая обаяние, у которой муж, «интересный мужчина» и человек с большим положением (высокое начальство Н.Л.) и т. д. Есть любовник, они влюблены оба. Приятно ее жалеть – бедняжка Р., она так плохо себя чувствует, такая беспомощная, осложнения на работе, не знаю, удастся ли ей и дальше приходить через день и на три часа. – Н.Л. канцеляристка, хотя, казалось бы, и она могла бы быть переводчицей. (Р. это, конечно, удается – муж.)

Теперь появился новый предмет в конфигурации. Вас., (беженка?) любовница мужа Р., им вызванная и временно остановившаяся у них. Р. на это идет сознательно, в силу особых отношений с мужем, с которым они «разошлись», оставшись вместе (он признал в свое время любовника). По отношению к В. у Н.Л. зависть, не затушевываемая симпатией. Красивая, здоровая женщина (из тех, кто сохранились «там»), фаворитка начальника и интересного человека, имеет сверх того мужа, более квалифицированную работу и т. д. Н.Л. убивает двух зайцев, жалея Р. и негодуя на В.

– Не понимаю, как Р. это все-таки терпит. Ей бедненькой – так трудно все это большое хозяйство. Подумайте, она, такая слабенькая, сама готовит, стирает (приятно, что такая женщина, в таком положении сама готовит, стирает). А тут еще лишний человек.

– Ну, у них там в семействе особая ситуация (посетитель знает, что это замечание не по существу, но ему интересно затронуть эту скандальную струну и посмотреть, как она отзовется).

(Понимающе улыбаясь): Это можно даже оставить в стороне. Но независимо ни от чего – такая неделикатность. Когда я гостила у родных Л. (покойного мужа), где меня ни до чего не допускали, где мне все были рады, я все-таки старалась все делать, чтобы не обременять… (прямое утверждение превосходства)… Вы находите ее красивой?

– Во всяком случае, эффектная женщина.

– Конечно. Большая, сильная (подразумевается – грубая), но вообще она, как говорит Р. (значит, не выдерживает и говорит), – не нашего профсоюза. (Конек Р. – аристократизм, тут уж безусловное превосходство, в котором объединяются она, Р., и собеседник) (утверждение по формуле «мы, избранные»).

В порядке подворачивающихся возможностей посетитель от той же темы переходит к ребенку, зная, что дети встречались.

– Славная девочка. Очень, очень славная. Но бедная девочка, она так похожа на отца, она ужасно некрасивая.

– Ну, возраст такой, может быть, выровняется.

– Нет, у нее нет никаких, никаких данных…

(Ее собственная дочь хорошенькая. Прямое превосходство над этой знатной семьей.) – Очень славная, они с Н. так хорошо провели время, у них общие интересы, книги, которые они читают (одного профсоюза с этим семейством, хотя случайность сделала ее канцелярской служащей). Они даже в буриме играли. – Дочка некстати вмешивается; оказывается, они играли вовсе не в буриме, и она даже не знает, что такое буриме.

– Ну, не буриме, я хотела сказать. А в эту другую игру, со словами…

Дочка подсаживается на кровать. Разговор перебивается. Н.Л., как бы отчасти для дочки, начинает шутливый рассказ. Явная целеустремленность – рассказывание интересного; скрытая целеустремленность – утверждение своего превосходства над ненашим профсоюзом…

Вчера, когда на нее одно за другим обрушивались тяжелые известия (все-таки она не теряет чувство юмора) и, вероятно, была уже высокая температура (она ненавидит врачей и всякую возню с собой, не видит основания дрожать за свою жизнь. Сюда примыкают рассказы о беспечном поведении во