Посетитель вставляет реплики из своего аналогичного опыта, для утешения, но и как личную тему. Продолжение: проделала все на высоком душевном напряжении, и потом уже потеряла сознание на четыре дня. Эти четыре дня смакует – они показатель катастрофичности. Все вообще сфера реализации. Гордится своим поведением, гордится отношением окружающих.

Реплика без внешней связи, и потому, очевидно, имеющая внутреннее значение. М.б., уже придерживаемая в течение некоторого времени.

– Ты видел Н.П.?

– Да. (Посетитель смущается за Н.П., боится обиды. Притом как раз тут хочет избежать личной темы. Мнется.)

– То есть как часто виделись? Недавно?

– Ну да. Она ведь работает в «Лн» (отведение личного плана).

– Передай ей, что я выполнила обещание, которое не давала.

– Вот что?

– Она просила меня когда-то: пожалуйста, никогда не умирай. – Так вот я не умерла, хотя и не обещала.

– Хорошо. Передам.

(Красивая эмоциональная формула, выражающая сущность автоконцепции. И желание как-то дотянуться до человека, который один только уклоняется от оказывания внимания. (На другой день вызвался.))

Пауза.

Посетитель ищет перехода. В качестве возможного перехода находит приезд Степанова. Степанов – старый знакомый. Возможная тема. Некоторый эмоциональный оттенок, ибо это воспоминание молодости, а у них это главное содержание отношений (есть, впрочем, еще одно содержание). Во всяком случае у посетителя есть надежда, что с этого трамплина дальше разговор некоторое время будет развиваться имманентно.

– Знаешь, кто здесь сейчас, – Коля Степанов.

– Ну? Что он делает? (Имманентно-инерционная реплика.)

– Да так. Под видом командировки приехал сюда смотреть, что с квартирой. Ничего хорошего не усмотрел. (Личная ленинградская тема превосходства над уехавшими. Особая ее окраска. Посетитель подразумевает: тебе плохо, но и им в своем роде плохо и унизительно. А для Т. Ленинградскаяая тема – тема сугубой реализации.)

– Еще бы.

– Далее в качестве возможного материала для продвижения разговора посетитель рассказывает о том, как устроился Степанов в Москве (работа, две комнаты в центре против Ленинской библиотеки, состав его семьи, живущей в этих комнатах, и т. д. Все это никому не интересно. Но реплики возникают на своем месте, и разговор движется).

– А что Коля Коварский? (Со стороны Т. имманентно-инерционная реплика, может быть, со смутным оттенком действительного интереса. Много с Колей Коварским эмоциональных ассоциаций. Веселая молодость. Сейчас все это особенно окрашено трагическими подразумеваниями. То есть в этом вопросе есть скрытая личная тема трагизма своей судьбы.)

Посетитель обрадован получением хорошего трамплина, с которого, он предвидит, можно довольно долго двигаться. Рассказывает о судьбе Коли Коварского, о его женитьбах, переезде в Москву и т. д. О Степанове он рассказывал совершенно незаинтересованно, только в порядке продвижения разговора. Здесь есть элемент личной заинтересованности. – Коля говорит, что он очень облез (ему приятно, что человек, который когда-то хотел «учить его жить», – провалился внутренне и внешне; тогда как он, Оттер, провалился только внешне).

– Ах, ты ведь не знаешь всего этого. К., после того как так долго был невинным мальчиком и добрым еврейским мужем, сорвался с цепи. Следует рассказ о двух брошенных женах, переезде в Москву из-за кинозвезды и т. д. (Удовлетворение от благополучного выполнения своих посетительских функций – рассказывает занимательное больному. Вместе с тем – смутная личная тема. Это тема запоздалой невинности; вообще подозрений в невинности. То, что ему всегда угрожало неполноценностью. Здесь подводное самоутверждение заключается в том, что запоздалой невинностью страдал бесспорно интересный мужчина, имевший большой успех у женщин. Значит, это ничего, не признак неполноценности. 2-е – он потом вполне вознаградил себя. Значит, можно насладиться и с запозданием. И окружающие тоже должны понимать, что невинная молодость еще не означает, что человек беспомощен в дальнейшем. Тотчас же обратный ход – гордость не позволяет, чтобы его заподозрили в том, что он в своем возрасте и положении особенно интересуется, вообще гоняется за эротическим.)

Этот внутренний ход тотчас же выходит наружу в форме осуждения ближнего.

– Знаешь, как видно, сказалась женственность Колиной натуры. Так бывает с женщинами. Живут, живут до определенного возраста спокойно, потом вдруг начинают беситься. С мужчинами так не бывает.

– Э, все мы бесимся от колыбели до могилы. (Это жадно подхваченная реплика. Эта нить разговора дает Т. надежду привести ее к той лично-эмоциональной теме, которой она полна, – единственный случай, единственный человек, которому можно сказать. Но сказать без мотивировки стыдно (все-таки есть задержки мужского целомудрия). И вот разговор счастливо наводится.)

Посетитель этого еще не понимает и только удивляется бестактности, в такой ситуации подымающей эротическую тему. Поэтому он не поддерживает, а использует имманентную возможность реплики для иронического обобщения:

– Так я против тех, кто от колыбели бесится, ничего не имею. Тогда это натурально. Я против тех, кто вдруг начинает. (Репликой доволен. Во-первых, она удалась формально, во-вторых, это скрытый разговор о себе, притом самый соблазнительный, самораскрытие. Подразумевается – он не из тех, кто бесится от колыбели. И он не унизится до того, чтобы начать беситься, приближаясь к могиле. Он напоминает о своей, известной собеседнику, позиции благородной резиньяции в этих вопросах. Вместе с тем это комплимент, относящийся к прошлому собеседника. Подразумевается – ты была из тех, кто бесятся от колыбели, и успешно. Этому я отдаю дань признания. Но для Т. в этом разговоре суть вовсе не в том, чтобы принимать печальные комплименты за прошлое. Для нее сейчас все эти реплики имеют только один смысл – это подходы к всепоглощающей личной теме, о которой все больше и больше хочется заговорить. Для окончательного перехода она использует слово «бесится» (имманентный ход.))

– Вот у меня-то седина в бороду, а бес в ребро.

Посетитель, все еще не понимая и удивляясь бестактности, неловко молчит.

Но теперь уже русло для темы проложено. Она введена уже с мотивировкой любопытного психологического случая (пример ложной мотивировки рассказыванием интересного), теперь по этой линии можно идти дальше.

– И как я радовалась в последние годы, что у меня с этим все счеты покончены. Что я тихо живу (самоутверждение – не я, мол, искал, а ко мне пришло). И вдруг такая история. И в каком положении – на старости лет и с отрезанной ногой (тема ноги все время проходит через разговор. Выражение твердости; отвод щажений и деликатностей). Нарочно выговаривается полная формула – отрезали ногу, с отрезанной ногой. Должно быть, сначала выговорить ей удавалось, только сделав над собой усилие. Как мучительно трудно и неловко выговорить о близком человеке – умер. Ср. выше рассказ Т. о том, как она истекла кровью. – В таком состоянии меня привезли сюда. (Имманентно): Ну здесь они наверное что-нибудь сразу сделали. – Конечно, здесь они сделали. Здесь они сразу отрезали ногу. И так при каждом подходящем повороте разговора. Здесь сложный комплекс – объективация глубоко личной темы; самоутверждение в твердости; сигнализация собеседнику о