армии заговорщических группах, решил организовать и свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлек т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного.

На основании всего указанного СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:

1. Признать невозможным дальнейшее оставление т. Егорова А.И. на руководящей работе в Центральном аппарате Наркомата обороны ввиду того, что он не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР.

2. Освободить т. Егорова от работы заместителя наркома обороны.

3. Считать возможным в качестве последнего испытания представление т. Егорову работы командующего одного из неосновных военных округов. Предложить т. Ворошилову представить в ЦК ВКП(б) и СНК СССР свои предложения о работе т. Егорова.

4. Вопрос о возможности оставления т. Егорова в составе кандидатов в члены ЦК ВКП(б) поставить на обсуждение очередного Пленума ЦК ВКП(б).

5. Настоящее постановление разослать всем членам ЦК ВКП(б) и командующим военными округами».

Егорова назначили командующим войсками Закавказского военного округа. 4 февраля 1938 года он приехал в Тбилиси, где находился штаб округа. Но эту должность занимал меньше двух месяцев. Он был обречен.

8 февраля в Москве арестовали его жену Галину Антоновну Цешковскую, красавицу, актрису кино. Через несколько дней она подписала показания о том, что давно работает на польскую разведку.

21 февраля Егорова вызвали в Москву. Особисты устраивали ему одну очную ставку за другой. Бывшие сослуживцы называли его участником антисоветского заговора (историю уничтожения маршала Егорова подробно описал полковник Николай Черушев в журнале «Военно-исторический архив»).

В отчаянии маршал обратился с письмом к Ворошилову, жаловался на тяжелую обстановку вокруг него, отрекся от уже арестованной жены — Г.А. Егоровой-Цешковской: «Тяжесть переживаний еще более усугубилась, когда я узнал об исключительной подлости и измене Родине со стороны бывшей моей жены, за что я несу величайшую моральную ответственность».

Но Егоров считал все происходящее недоразумением, продолжал надеяться на поддержку старых друзей и был уверен, что они смилуются над ним и спасут.

«Дорогой Климент Ефремович!

Я подал записку Сталину с просьбой принять меня хоть на несколько минут в этот исключительный для моей жизни период. Ответа нет. Я хочу в личной беседе заявить ему, что все то светлое прошлое, наша совместная работа на фронте остается и впредь для меня самым дорогим моментом жизни и что это прошлое я никогда и никому не позволял чернить, а тем более не допускал и не могу допустить, чтобы я хоть в мыслях мог изменить этому прошлому и сделаться не только уже на деле, но и в помыслах врагом партии и народа.

Прошу Вас, Климент Ефремович, посодействовать о приеме меня тов. Сталиным. Вся тяжесть моего переживания сразу же бы спала, как гора с плеч. Я хочу, мне крайне необходимо моральное успокоение, какое всегда получаешь от беседы с тов. Сталиным.

Еще раз заявляю Вам как моему непосредственному начальнику, соратнику по боевым дням гражданской войны (как Вы выразились в своем приветствии по случаю моего пятидесятилетия), что моя политическая честность непоколебима как к партии, так к Родине и народу.

Уважающий Вас

Маршал Советского Союза

А.И. Егоров».

Но машину уничтожения останавливать никто не собирался. 27 марта 1938 года его арестовали. Вслед за Егоровым посадили всех его заместителей в Генштабе — комкора Василия Николаевича Левичева, комкора Сергея Александровича Меженинова и командарма 2-го ранга Александра Игнатьевича Седякина.

Седякин был очень опытным военным, он надел военную форму еще в 1914 году. В Гражданскую командовал дивизией, после войны командовал войсками Приволжского военного округа, руководил Военно-технической академией, Управлением боевой подготовки РККА, три года был заместителем начальника Штаба РККА. В 1936 году его перевели начальником Управления противовоздушной обороны РККА, а в декабре 1937-го арестовали.

Тем временем машина террора продолжала действовать. Опросом членов ЦК было принято постановление:

«О тов. Егорове.

Ввиду того, что, как показала очная ставка т. Егорова с арестованными заговорщиками Беловым, Грязновым, Гринько, Седякиным, т. Егоров оказался политически более запачканным, чем можно было бы думать до очной ставки, и принимая во внимание, что жена его, урожденная Цешковская, с которой т. Егоров жил душа в душу, оказалась давнишней польской шпионкой, как это явствует из ее собственного показания, ЦК ВКП(б) признает необходимым исключить т. Егорова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б)».

Маршала посадили. С арестованным разговаривал нарком Ежов и, видимо, обещал сохранить жизнь. Егоров поверил и стал подписывать все следовательские заготовки. Он даже подписал «признание» в том, что в 1920 году готовил террористический акт против Сталина.

Александра Ильича допрашивали особенно долго, выжимая из него показания на многих военачальников. Как начальник Генштаба и первый заместитель наркома обороны, он знал весь командный состав армии.

Когда Егоров подписал то, чего от него хотели, Ежов летом 1938 года включил его в список приговоренных к расстрелу ста тридцати девяти высших командиров Красной армии.

Вождь вычеркнул фамилию Егорова и написал «За расстрел всех 138 человек». Жест вождя поняли как приказ выдавить из Егорова еще какие-то показания. Бывшего маршала допрашивали еще полгода, а потом все равно расстреляли.

Армия оказалась под полным контролем органов госбезопасности. Ни одно крупное назначение не могло состояться без санкции НКВД.

2 сентября 1937 года Ворошилов писал Сталину:

«Вчера т. Ежов принял тов. Грибова. После этого я говорил с т. Ежовым по телефону, и он заявил мне, что против Грибова у него нет никаких материалов и дел.

Считаю возможным назначить т. Грибова командующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Прошу утвердить».

В течение нескольких месяцев были арестованы начальники управлений Наркомата обороны, руководители Генерального штаба и командующие военными округами. Затем репрессии захватили армейский, корпусной, дивизионный уровень. Стали брать командиров более низкого уровня. Масштабы чистки все расширялись, пока не превратились в избиение армии.

Вслед за военачальниками арестовывали их семьи. Чекисты даже не утруждали себя изобретением хотя бы каких-то обвинений; член семьи врага народа — достаточное основание отправить в лагерь.

Молотова, когда он уже был на пенсии, спрашивали: почему репрессии распространились на женщин и детей?

— Что значит — почему? — удивленно отвечал бывший глава правительства. — Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких... И разложения в известной степени.

Рассекреченные документы позволяют увидеть, как делались дела на этой адской кухне.

В январе 1939 года один из основателей МХАТа народный артист СССР Владимир Иванович Немирович-Данченко обратился с письмом к вождю:

«Дорогой, горячо любимый Иосиф Виссарионович!

Музыкальный театр моего