этого времени не командовал ни полком, ни батальоном, а в течение последних шести лет является преподавателем военного училища... Многие командиры командовать не умеют, хотя мы выдвинули лучшее, что у нас было...

После смерти брата Валериана Николай Куйбышев некоторое время оставался членом бюро Комиссии партийного контроля при ЦК, затем его вернули в армию. В июне 1937 года он возглавил Закавказский военный округ. Округом он командовал всего полгода. Имя покойного брата не смогло его защитить. 2 февраля 1938 года Николай Куйбышев был арестован, 1 августа приговорен к смертной казни и в тот же день расстрелян.

Те, кто принимал активное участие в репрессиях и отправлял товарищей на смерть, вскоре сами оказывались жертвой особистов.

Начальником политуправления РККА 15 июня 1937 года перевели из Ленинградского округа Петра Александровича Смирнова, армейского комиссара 2-го ранга. Его вскоре сделали заместителем наркома обороны, армейским комиссаром 1-го ранга и депутатом Верховного Совета.

В аттестации Смирнова говорилось:

«Энергичен, работоспособен, обладает настойчивостью, граничащей с упрямством. Благодаря свойствам своего характера и объективно сложившейся обстановке подчинил своему влиянию командование и диктует свою волю даже в вопросах учебно-боевой подготовки.

Среди личного состава пользуется должным авторитетом, хотя старые моряки недолюбливают его за тяжелую руку и береговой уклон. Последний заходит иногда слишком далеко...»

Такие люди больше всего пригодились, хотя и они, поработав кочегарами, тоже вскоре отправлялись в ту же топку. Петр Смирнов поначалу так понравился Сталину, что получал повышение за повышением.

30 декабря 1937 года ЦИК и Совнарком приняли постановление об образовании общесоюзного народного комиссариата по военно-морским делам. Наркомом сделали Смирнова. Но он просидел в этом кресле всего полгода.

Полковник Николай Черушев цитирует рассказ человека, который хорошо был знаком со Смирновым и работал в Комсомольске-на-Амуре:

«Первый раз он приезжал как начальник политуправления. Разговаривали. Второй раз он приезжал как нарком военно-морского флота, уже уверовавший в правоту культа личности, потерявший разум, как нарком, дававший санкцию на арест сотен, прежде всего руководящих кадров армии.

У меня с ним в его вагоне один на один состоялся такой разговор. Он, отвернувшись, со слезами говорит мне:

— Скажи мне, ты враг народа? Скажи правду, твоя судьба все равно решена, но я хочу знать. Скажи честно!

Мой ответ тоже со слезами:

— Петр Александрович! Вы верите тому, что говорите? Я есть и буду преданным партии большевиков. При всех обстоятельствах им останусь.

Конечно, он мне не поверил. С должности меня снял, дал сигнал исключить из партии. Для меня настала пора страданий, испытаний, а он из Комсомольска уехал в качестве борца за Сталина, за партию. Случилось так, что я еще жду своей судьбы, а он, приехав в Москву, вскоре оказался с должности наркома снят и через некоторое время расстрелян. Мне пришлось сказать: «Дорогой друг, Петр Александрович! Столько сотен ты погубил, давая санкции на арест честных людей, и сам стал жертвой этого безумства...»

17 июня 1938 года нарком Смирнов подписал докладную записку Сталину и Молотову о результатах проверки боевой готовности Тихоокеанского флота и Амурской флотилии:

«Засоренность кадров в Тихоокеанском флоте очень большая. Врагами народа оказались начальник штаба флота, четыре командира основных морских бригад, три коменданта укрепленных районов, начальник отдела ПВО Тихоокеанского флота, командир Владивостокского военного порта, командующий и начальник политуправления флота.

В авиации и командующий ВВС, и военком оба оказались врагами народа.

Во всех частях враги народа практиковали пьянство как способ разложения личного состава. Люди пили даже в частях во время несения вахты...»

Через две недели, 30 июня, самого наркома арестовали и обвинили в подготовке заговора внутри военного ведомства. Следствие шло долго, из Смирнова выбивали показания на всех, кого он знал. 23 февраля 1939 года расстреляли.

13 января 1939 года появился совместный приказ наркоматов внутренних дел и обороны:

«Аресты рядовых бойцов и младшего начальствующего состава РККА особые отделы НКВД военных округов (армий) согласовывают с военными советами округов. Аресты среднего, старшего и высшего командного и начальствующего состава РККА согласуются Особым отделом НКВД с народным комиссаром обороны СССР».

Начальники особых отделов тоже должны были назначаться с согласия наркома обороны.

Совместный приказ был только видимостью гарантии от произвола особых отделов НКВД. В реальности ничего не менялось. Военные советы округов не смели противоречить чекистам и послушно штамповали списки на арест.

Приказ наркома обороны от 3 февраля 1935 года устанавливал, что арест и предание суду начальствующего состава Красной армии от командира взвода и выше допускается только с согласия наркома обороны. В его отсутствие санкцию давал первый заместитель наркома.

Целью приказа, казалось, было оградить командный состав от необоснованных арестов на местах. Но НКВД получал от Ворошилова согласие на арест, не представляя никаких доказательств вины подозреваемого. Нарком не позволял себе сомневаться в правоте органов. Раз считают нужным арестовать, значит, есть основания. И санкция наркома уже сама по себе становилась признанием вины арестованного...

Ежов регулярно отправлял Ворошилову списки военных, которых чекисты хотели арестовать. На списках Ворошилов писал:

«Тов. Ежову. Берите всех подлецов».

Потом уже не нарком внутренних дел, а всего лишь начальник особого отдела ГУГБ НКВД отправлял Ворошилову один список за другим. Нарком послушно писал: «Арестовать». И расписывался.

В принципе судьбой высших командиров должен был распоряжаться сектор военных кадров организационно-распределительного отдела ЦК партии. Но фактически даже всемогущий аппарат ЦК был отстранен от армейских дел. Вооруженные силы были отданы во власть особых отделов.

Нашлись люди, которые пытались использовать совместный приказ двух наркоматов для того, чтобы остановить аресты. Член военного совета Белорусского округа армейский комиссар 3-го ранга Иван Васильевич Рогов сообщил наркому Ворошилову и начальнику политуправления Красной армии Льву Захаровичу Мехлису, что окружные особисты не выполняют приказ.

Мехлис не любил нарушения приказов и обратился к Лаврентию Павловичу Берии, назначенному в ноябре 1938 года наркомом внутренних дел. Берия отправил за решетку некоторое количество подручных Ежова, зато выпустил кое-кого из тех, кто был посажен его предшественниками.

17 июня 1939 года Лаврентий Павлович подписал приказ о порядке вызова военнослужащих в органы НКВД, сославшись на жалобы военных насчет того, что «имеют место случаи вызова военнослужащих без ведома и согласия командования».

Берия приказал:

«Вызовы военнослужащих в органы НКВД производить только с ведома и согласия комиссара части.

В случае несогласия последнего на вызов военнослужащего вопрос переносится на разрешение вышестоящего комиссара части или военного совета».

Берия командировал в Минск комиссию, которая доложила, что в Белорусском военном округе начальники особых отделов устроили между собой соревнование: кто больше арестует и кто быстрее получит от арестованных нужные