Нескольких чекистов, назначенных еще Ежовым, наказали. Но в реальности это ничего не изменило. По всей стране особые отделы продолжали ставить рекорды, докладывая в Москву об успехах в борьбе с врагами.

Методика работы чекистов теперь известна.

При обыске 23 мая 1939 года у бывшего заместителя наркома внутренних дел Татарской АССР М.И. Шелудченко нашли записку его начальника, наркома Василия Ивановича Михайлова:

«Т. Шелудченко!

Грош цена будет делу, если не получим выхода за кордон, в частности в Японию, Германию... Требуются факты подготовки к террористическим актам. Возьми дня на три-четыре лично в работу Султан-Галиева и Сагидулина. С этой публикой церемониться не следует. Взять от них все до единой капли... Все внимание групповым делам с выходом на центр или за кордон».

Капитан госбезопасности Михайлов начал чекистскую службу в войсках ГПУ Дальневосточного края. Постепенно поднимался по служебной лестнице, стал начальником райотдела в Московской области, начальником городского отдела НКВД в Туле. Летом 1937 года, наградив орденом Красной Звезды, его перебросили в Татарскую АССР.

Через год настала очередь самого Михайлова. Заместитель главного военного прокурора Николай Афанасьев отправил в Казань своего сотрудника проверить некоторые дела. Нарком Михайлов, не понимая, что его ждет, поначалу распорядился не пускать прокурора в здание республиканского НКВД. Но из Москвы пришел приказ арестовать Михайлова и некоторых его помощников, которых обвинили в том, что они избивали арестованных и выбивали из них ложные показания.

Михайлова расстреляли.

Его заместитель Шелудченко после ареста рассказал, что, выполняя приказ наркома и директиву Сталина о применении к арестованным физического воздействия, он их просто избивал и они признались, что стали «орудием иностранных разведок и вели контрреволюционную работу».

Аресты чекистов ежовского призыва были санкционированы Берией. Он не только по приказу вождя обновлял кадры, но и выполнял другую, важную для Сталина, миссию — исправлял «ошибки» своего предшественника.

Репрессии с приходом Берии вовсе не закончились. Совсем наоборот. А приказы об исправлении ошибок, увольнение из аппарата проштрафившихся чекистов, их аресты — все это было обычной практикой взваливания вины за прошлое на предшественников. Когда нескольких арестованных военных освободили, это получило широкий резонанс в армии. Людям казалось, что справедливость, наконец, восторжествовала, невинных отпустили. А те, кто сидит и кого расстреляли, значит, действительно виновны...

Летом 1937 года в Забайкальском военном округе прошла волна арестов (см. книгу «Расправа. Прокурорские судьбы»). Командовал войсками округа комкор Иван Кенсаринович Грязнов. Его арестовали в августе 1937 года.

Грязнов был героем Гражданской войны, в 1920 году он командовал 30-й Иркутской дивизией, которая участвовала во взятии Крыма. Его войска форсировали Сиваш и взяли Чонгар, он получил орден Красного Знамени. После Гражданской он окончил Высшие академические курсы, командовал корпусами, с 1931 года был заместителем начальника управления механизации и моторизации РККА, а с 1933-го служил в Забайкалье.

Обвинительное заключение по его делу составил заместитель начальника 6-го отдела 2-го управления НКВД старший лейтенант госбезопасности В. Казакевич. В марте 1938 года статус военной контрразведки повысили, отдел превратился во 2-е управление (особые отделы) НКВД. 6-й отдел был оперативным — занимался арестами, обысками, наружным наблюдением...

Казакевич обвинил Грязнова в том, что тот еще в 1925 году установил связь с «руководителем военно-эсеровской организации Беловым, командовавшим Белорусским особым военным округом. В 1933-м Грязнов был вовлечен Гамарником в военно-фашистский заговор и отправлен в Забайкалье руководить военно-фашистской организацией. С 1935-го года работал на японскую разведку. В 1936-м организовал террористическую группу для совершения теракта против руководителей партии...»

Обвинение было совершенно нелепым, но в те годы все обвинения были такими.

В 1956 году подполковника запаса Казакевича допрашивали по делу Грязнова. Он рассказал:

«Дело бывшего командующего ЗабВО Грязнова вначале вели помощник начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД майор госбезопасности Ямницкий вместе с начальником 5-го отдела Николаевым, а уж затем я. Они первыми его допрашивали. На допросах Грязнов категорически отрицал все и дал признательные показания только после того, как был подвергнут длительному избиению. Били в Лефортовской тюрьме Ямницкий, Николаев и несколько раз ударил я. Грязнов написал показания...»

Комкора Грязнова допрашивали семьдесят один раз, а протокол допроса составили только один. То есть комкор сопротивлялся до последнего. Его судили в Москве и 29 июля 1938 года приговорили к расстрелу. А в Забайкальском округе организовали выездную сессию военной коллегии Верховного суда. Только 2 октября 1938 года она приговорила к расстрелу двадцать бывших командиров частей и штабов округа. Округ был обезглавлен.

В состав участников «забайкальского заговора» включили и командира 15-й кавалерийской дивизии комдива Константина Константиновича Рокоссовского. Его бы, возможно, тоже расстреляли. Но Рокоссовского к тому моменту уже перевели в Ленинградский округ...

Масштабы репрессий в вооруженных силах страны окончательно не установлены. Разные специалисты используют разные цифры. В 1936—1940 годах за так называемые контрреволюционные преступления были осуждены больше десяти тысяч военнослужащих. Но не учитываются те, кто был осужден особым совещанием при НКВД СССР.

29 ноября 1938 года на заседании Высшего военного совета при наркоме обороны Климент Ефремович Ворошилов подвел первые итоги кампании репрессий в Красной армии:

— Достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше четырех десятков тысяч человек. Это цифра внушительная. Но именно потому, что мы так безжалостно расправлялись с врагами, мы можем теперь с уверенностью сказать, что наши ряды крепки и что РККА сейчас имеет свой до конца преданный командный и политический состав.

На самом деле репрессии в армии продолжались.

Цифры такие: были репрессированы 34 бригадных комиссара из 36, 221 комбриг из 397, 136 комдивов из 199, 25 корпусных комиссаров из 28, 60 комкоров из 67, 15 армейских комиссаров 2-го ранга из 15, два флагмана флота 1-го ранга из двух, 12 командармов 2-го ранга из 12, два командарма 1-го ранга из четырех, два армейских комиссара 1-го ранга из двух, три маршала Советского Союза из пяти.

Такого планомерного уничтожения собственного офицерского корпуса история не знает. Аресты командного состава армии привели к тому, что некому было командовать. Из ста восьми членов Высшего военного совета при наркоме обороны осталось десять. Причем репрессии в 1938 году не окончились.

Целую группу командиров расстреляли осенью 1941 года, когда немецкие войска уже подошли к Москве. Сталин предпочел уничтожить военачальников, которых так не хватало на фронте... Своих боялся больше, чем немцев?

Молотов и в конце жизни повторял:

— Никогда не жалел и никогда не пожалею, что действовали очень круто. 1937 год был необходим — главное было удержать власть. Мы обязаны 1937 году тем, что у нас во время войны не было пятой