Мы остановились на площадке напротив трех дверей, черных от гари и посеченных осколками, я прикоснулся к той, что в середине:

– Там ход на свободу, здесь – пленные ученые. Они, скорее всего, мертвы. Там вряд ли кто-то будет: прятаться особо негде. Зато здесь – бывшая семя Иггельда, которых он превратил в мутантов. Мутов он выпустил с расчетом, что они нападут на атакующих…

Дверь к мутантам, та, что слева, не пережила моего прикосновения и рухнула внутрь коридора, я продолжил, целясь в помещение, где были ученые. Все поняли, что Иггельд прячется там. Воодушевленный Алеша хлопнул по гранате, но Полковник покачал головой. Я глянул в тепловизор, но увидел несколько остывающих тел, остальные лежали за бетонными стенами, где увидеть притаившегося врага было невозможно.

– Вчетвером нам там делать нечего. Делимся. Полковник, Алеша, обследуйте помещение с мутантами, мы с Пригоршней заглянем сюда.

Еще раз бросать гранату мы не стали. Я заглянул в помещение через тепловизор. Похоже, ошибся, никого тут нет. Они уже выстрелили бы в такую удобную цель.

Скользнуть в проход, прыгнуть, кувыркнувшись. Справа и слева – по две двери. Поочередно мы проверили помещения, это были лаборатории, где не особо спрячешься. Если кто и есть, то в отделении с пленными учеными.

Пока Пригоршня прикрывает, затаиться за бетонным перекрытием. Стать на колено, прикрывать Пригоршню. Вскоре стало ясно, что тут никого…

Мы одновременно почувствовали опасность и шарахнулись в стороны.

Две вспышки у стен. Жужжание пуль, визг рикошета, звон бьющегося стекла. Промазали. Их минимум двое…

Я открыл огонь на подавление.

– Отходим дальше! – прокричал я и подумал, не использовать ли гранату, но враг нас опередил.

Последнее, что я увидел, – Пригоршню, лежа прижимающегося к бетонной стене. Руками он прикрывал голову. Вроде бы я успел заткнуть уши. А может, не успел. Меня толкнуло в плечо, дохнуло горячим, подбросило и припечатало к полу. Было горячо, затем холодно, снова горячо. На голову посыпалась бетонная крошка и куски штукатурки. В ушах звенело, кидало из стороны в сторону. Хрипела рация в кармане на руке, но не было сил ответить.

Басом рявкал Ганн, кто-то ему огрызался, сквозь помехи доносился грохот пулеметов Малыша. Ощущение было, что гулкие звуки закручиваются воронкой, мир тоже закручивался воронкой, убегал из-под ног.

Придерживаясь за стену, я поднялся. Хотел передохнуть, собраться с мыслями, но куда там! Перекрытие не выдержало прямого попадания гранаты и завалилось на Пригоршню, отчаянно пытающегося выбраться. Хотелось броситься ему на помощь, но после контузии ноги не держали, и я приполз к нему на четвереньках.

В коридоре стреляли. Кто и в кого, мне не было дела, потому что Пригоршню придавило бетонной плитой. Не фатально, выживет, но…

Почему у него лицо такое красное? Почему я это вижу, ведь должен… Должен быть противогаз. То ли осколком, то ли арматуриной разорвало его противогаз, он из последних сил не дышал, а у меня не было времени искать ему противогаз, тем более, единственный противогаз в зоне досягаемости находился на мне.

Он, конечно, хлебнет немного хлора, но доза точно будет не смертельной.

На решение у меня было несколько секунд. Жизнь остановила бег и начала обратный отчет. Словно кадры, с бешеной скоростью замелькали события: умирающая Таня. Атака шатунов. Улыбающийся Иггельд гладит любимого кота. Мы с Пригоршней молодые и полные сил. Жестоко убитый брат в собственной квартире.

Я стянул разорванный противогаз с Пригоршни.

– Не дыши, держись.

Затем снял свой и задержал дыхание. Глаза защипало от хлора. Ничего. Сквозь расплывчатую пелену я видел лишь очертания. Вот голова Пригоршни. Противогаз в моей руке нагрелся и почти неощутим. Тело по памяти воспроизвело нужные движения, Пригоршня судорожно вздохнул, захрипел, закашлял.

Выстрелы стихли, донеслись голоса. Искаженные звуки закрутило воронкой и унесло. Голова кружилась, я все еще не дышал. Звуки тоже кружились, как и пелена перед глазами. В груди сдавило, и ребра расширились сами собой, делая смертельный вдох.

Мне все равно умирать. В меркнущем сознании прозвучал отчетливый голос Спрута: «Пусть живут», причем адресовались его слова не мне.

Легкие разрывались, но я держал дыхание, сопротивлялся судьбе до последнего. Сначала я понимал, что делаю и зачем, затем остался голый инстинкт – выжить любой ценой, не открывать глаз, чтобы не обжечь их, не вдыхать ядовитый воздух.

Вроде, кто-то что-то говорил, я не слышал из-за контузии. Чьи-то руки касались головы, но я не раскрывал глаза…

И вдруг понял, что дышу. Передо мной – стекло противогаза. Меня по-прежнему прижимает к полу плита, но противогаз мой цел, а я жив. Легкие дерет – все-таки вдохнул немного хлора, глаза слезятся. Черт побери! Что за чудо? Я брежу? Это предсмертные видения?

В роли ангелов – переступившие порог Алеша и Полковник. В зеленых вытянутых противогазах, с черными стеклами они больше напоминают демонов. Алеша склонился надо мной, и в стекле я увидел свое отражение.

Второй нагнулся над…

Химик лежал рядом, его лицо заливала кровь, рядом валялся разорванный противогаз. Он спас меня?! Химик?!

– Вынесите его наверх! – заорал я, хотя понимал, что бессмысленно, он смертельно отравлен, но все равно в груди не сердце билось – надежда на чудо. Пока шевелятся его ребра, пока он дышит, чудо возможно. Я забился под плитой, ощущая себя зверем в силках, но не сдвинул ее ни на миллиметр.

– Скорее! Он еще жив!

Но Полковник не спешил выполнять приказ, пока Химик бился в агонии, они с Алешей склонились надо мной и сдвинули бетонную плиту. Я оттолкнул их и похромал к Химику, хрипя и кашляя. Пока дошел, было поздно, Химик не дышал, лишь мелко подрагивал, но я все равно поднял его, вынес в коридор, где моя нога подломилась, и я чуть не упал.

Полковник шел следом, Алеша выцеливал предполагаемого противника. На полу возле лестницы валялось одно тело, второе распростерлось у последней двери. Вспомнилась просьба Химика уничтожить артефакт. Я оставил Химика. Чтобы его смерть не была напрасной, решил поискать среди трупов Иггельда. Приковылял к телу у лестницы, стянул противогаз.

Это был мужик с квадратной челюстью, с шеи на скулу поднималась татуировка. Точно не Иггельд…

Затрещала рация. Звуки доносились будто бы издалека.

– Мы отходим, – прозвучал искаженный помехами голос. – Их слишком много, черт вас подери! Живы только я и Пуля, и если я доберусь до тебя, Химик…

– Химик мертв, – прохрипел я, Ганн продолжил:

– Всех вас выпотрошу к чертям!..

Я отключился. Стянул противогаз со второго мертвого – рыжий бородач. Снова не Иггельд. Ничего, я тебя достану. Не спрячешься. И уж тебя точно выпотрошу, а если сам не смогу, отдам Ганну…