Остался самый дальний забой. Уже на подходе к нему Тимофей услышал голоса, а затем увидел свет фонарей…

Пацаны оказались в забое.

– Вы зачем полезли сюда?! Ведь обещали же не соваться! – напустился он на пацанов, увидев их.

– Тимофей, мы каски нашли и целые капсюли! – стали хвалиться пацаны своими находками, сделав вид, что не услышали его. – Здесь, в забое, аммонит есть! Мы весь собрали! Высушим – годным будет!..

– Я им про Ерему – они мне про Фому!..

– Да брось ты, Тимофей! Что тут такого? Если хочешь знать, мы здесь уже не первый раз! Оба горизонта облазили… Взрывчатку нашли только в этом!..

– Ты лучше посмотри – новый! – показал Ленька респиратор от противогаза.

– Да, да, новый – вы сразу и обрадовались! Уголь-то там уже давно отсырел, и ни на что не годен ваш респиратор. Так – жестянка! Давайте, пошли! Хватит здесь торчать! – заторопил он их из забоя, когда рассмотрел его получше.

Забой был разделен на две половины, соединяющиеся щелью, с угрожающе нависшим над ней рыхлым сводом. Достаточно было небольшого обвала, щель захлопнулась бы, поймав, как в ловушку, неосторожного смельчака.

– Туда лазили? – спросил Тимофей, показав на щель.

– Да, лазили. Там и нашли аммонит!..

– Эх вы – головотяпы! Другое там могли найти! Пошли!..

Они вышли из холодной и сырой штольни на солнце, в тепло летнего таежного полудня. Вокруг, с вершины, насколько хватал взгляд, простиралось зеленое море застывших увалов. Горы, сглаженные эрозией за миллионы лет, казались громадными волнами притихшего океана земной коры, замершими в ожидании своего часа. Они уходили вдаль, сменяя друг друга, исчезали за горизонтом. Низко, над самыми плешинами сопок с зелеными пятнами стланика, плыли курчавые снеговой белизны облака. Они шли низко, почти задевая сопки. А над ними опрокинулось высокое небо нежно-голубоватой чистоты, такое же высокое, подумалось Тимофею, как в Забайкалье – в степях Даурии и Акатуя, – в местах ссылки декабристов, которые он исколесил с геологами в один из полевых сезонов.

* * *

Тимофей зачастил в штольню «Оборонную», названную так за то, что во время войны она была основным поставщиком слюды для радиотехнической промышленности, выпускающей приборы для армии. Ему поручили заниматься подземной фотосъемкой. Дело нехитрое, и он согласился.

Съемки стенок с кристаллами биотита и мусковита[18] проводили вдвоем – в напарники ему дали Оську. Вся процедура съемки была несложная, однако требовала внимания. Они ополаскивали водой стенки забоя, чтобы убрать с них пыль, измеряли азимут и простирание кристаллов, торчавших из стенок и трещин, из которых те, казалось, выползали. А затем, натянув вдоль стенки ленту рулетки, для масштаба, Тимофей кадр за кадром снимал панораму, озаряя вспышками фотоаппарата темноту забоя.

Так они обработали несколько старых забоев и перешли в действующий. Напевая что-то вполголоса, они как обычно принялись за очередную стенку, присев около нее на корточки. Рядом, за кучей породы полутораметровой высоты, шахтер загружал погрузчиком вагонетки. Оттуда доносился привычным ритмом громкий лязг железа и редкие тяжкие вздохи пневматического погрузчика, выпускающего на откате сжатый воздух.

Вдруг там, где работал погрузчик, раздалось шипение, затем послышался свист, поднялись клубы пыли и над ними, не успевшими среагировать на эти новые для них звуки, ласточкой мелькнула в воздухе фигура шахтера, перелетевшего через кучу породы в соседний забой. Шахтер зацепил незадачливых фотографов, сбил с ног и увлек за собой их, не понимающих, в чем дело.

Тимофей, как и Оська, кубарем покатился за ним, прикрывая руками прижатый к животу фотоаппарат.

– Ты что, дядя, сдурел? – вскочив, набросились они на шахтера. – Пить надо меньше!..

– Не обижайтесь, хлопцы! Шланг сорвало! А там восемь атмосфер! – крикнул тот и в обход забоя побежал перекрывать подачу воздуха.

Тимофей и Оська обернулись к забою и поняли, что их работа пошла насмарку, стенку придется отмывать заново: в забое, точно разъяренная змея, метался резиновый шланг с железным замком на конце, поднимая пыль и фыркая щебенкой.

* * *

После недельной работы на карьерах геологи, оставив в лагере только одну повариху, выехали всей партией на дальнюю штольню. Два дня назад на той штольне была закончена подготовка к взрыву очередного забоя, и вчера взрывники сделали свою работу – подорвали и обрушили слюдяную руду через восстающий на нижний горизонт. В забое появились свежие стенки.

И Зинаида Ивановна решила съездить и осмотреть их.

В забой они пошли с участковым геологом. По скользким, сырым лестницам восстающего они поднялись на верхний горизонт, прошли по длинному штреку и вышли к забою.

В центре забоя черным провалом зияла воронка восстающего, уходя на нижний горизонт. Туда после взрыва лавиной ушла руда.

Слабый свет шахтерских фонарей не пробивал темноту огромного забоя. Противоположные стенки терялись где-то в полумраке, и казалось, что там, за воронкой, находится пустота. И от этого появилось неприятное чувство опасности, непонятной, как будто чего-то ожидающей… Было тревожно, хотелось побыстрее уйти из забоя…

– Зинаида Ивановна, можете осмотреть забой! – предложил сопровождавший их участковый геолог.

– Хорошо, сейчас посмотрим… Анатолий Наумович, а как слюда на участке?

– План выполняем – по валу. По сортности, как всегда, отстаем. Вы же знаете, магазином[19] первосортность слюды обеспечить невозможно. Старатели – те дают хорошую!..

В этом забое они провозились часа два, тщательно осматривая стенки, совсем недавно бывшие толщей горы. К концу работы они замерзли, посинели.

Заметив это, участковый геолог предложил им подняться по вентиляционному колодцу наверх горы, этим сократить путь на поверхность.

– Вы оделись не по подземному! К тому же мне надо заглянуть на другой горизонт и проводить вас к выходу сейчас не могу! Встретимся на поверхности через час у сортировки. Там и поговорим, – сослался он для большей убедительности на дела, которые его ждали где-то далеко под землей.

Проводив их до колодца, он попрощался и пошел в темноту штрека. Еще некоторое время были слышны шаги, хлюпанье по лужам, и видны мечущиеся по стенкам штрека отблески его фонаря. Затем все затихло – он скрылся за поворотом штрека.

Подниматься по лестницам вентиляционного колодца пришлось осторожно, так как сверху капала вода, было сыро, а при переходе с одной лестницы на другую приходилось разворачиваться в узком пространстве колодца, стоя на скользкой дощечке. В колодце было темно и холодно. И казалось, что все это хлипкое сооружение, высотой в несколько десятков метров, зажатое в тесноту колодца распорками и клиньями, держится на честном слове и еще бог знает на чем и готово при первой мизерной подвижке горы рухнуть вниз бесформенной массой обломков.