Основная предполевая работа осталась позади. Теперь следовало перекинуть самолетом сотрудников на север Иркутской области. Там, в поселке Мама, через месяц они соберутся все вместе и оттуда уйдут маршрутом, на машине, дальше в глубь района. Но перед этим ей надо будет еще нанять на месте двух рабочих и повариху. Вот только тогда можно будет сказать, что полевой сезон начался.

* * *

Машина подкатила к товарной станции Казанского вокзала. Володька тормознул, Витька выпрыгнул из кабины.

– Поставь машину поблизости и жди меня! – крикнул он приятелю и широким шагом пошел к конторке, придерживая правой рукой болтающуюся на боку полевую сумку с документами.

– А, это ты! – протянула уже знакомая ему диспетчерша, когда он вошел в конторку. – Снова сюда. Не все еще отправил. Что еще нужно?

– Спиридоновна, что так неприветливо встречаешь гостей?

– Какой ты мне гость! Надоел – хуже некуда!

– Все, Спиридоновна, теперь отправь машину и меня с ней, и больше не буду надоедать! Заживешь снова спокойно!

– С вами заживешь. Ты думаешь, один здесь такой! Каждый день два-три огольца являются, и все им надо что-нибудь срочно отправить! И все туда же, в Сибирь! Да что вас туда несет? Сидели бы дома – нет ведь, не сидится! Снова туда?..

– Да, под Бодайбо. Машину надо переправить.

– Это там, что ли, золото копают?

– Там.

– Так ты что – за ним с машиной? – язвительно, с насмешкой протянула диспетчерша.

– Почти что, Спиридоновна! Ха-ха! – хохотнул Витька. – Самородок в подарок пришлю, если отправишь без задержки!

– Я тебя и так оправлю – надоел ты мне! Больше всех шлешь! Куда тебе столько? Лодки, моторы, тюки какие-то! А теперь и машина! А самородок мне не надо. Посадят за него еще!..

– А мы на него оформим бумагу, и пойдет он как подарок – ко дню рождения!..

– Вот болтун-то! У нас здесь и без золота, бывает, садят, а с золотом-то и подавно!

Она быстро застучала по накладным печатями и штампами, чиркнула на них свою подпись, аккуратно записала все данные в толстую амбарную книгу и протянула ее и накладные Витьке.

– На, распишись и подгоняй машину к третьему пакгаузу. Туда сейчас платформу подадут. Грузитесь!

– Спасибо, Спиридоновна! Значит, от самородка отказываешься? Хм!

– Иди, иди! А то ведь я могу рассерчать, и застрянешь здесь! Самому не до золота будет! Ишь, самородок какой выискался!..

Витька засмеялся, выскочил из конторки и побежал к машине.

– Володька! Погнали машину, сейчас платформа будет!

Но платформу подали не так быстро, как они ожидали.

«Сейчас» Спиридоновны растянулось на полдня.

Наконец, к четырем часам дня подали платформу.

– Володька, давай – понемногу!.. Осторожно! – командовал Витька, одновременно помогая молодому рабочему-железнодорожнику откидывать тяжелый низкий борт платформы, который улегся на край железобетонной стенки.

Витька подвел газик боком к краю платформы, затем немного вывернул руль, завел на платформу газик, несколько раз дернул его взад-вперед и точно поставил посередине. Газик занял половину платформы, другая же так и осталась свободной до конца их поездки. И они, пользуясь этим комфортом, как только тронулись в путь, вытащили из кузова раскладушки, поставили их, вольготно расположились на платформе.

Рабочий притащил чурбаки, кинул их под колеса, чтобы машина не ходила от путевой тряски. Затем он отмотал от бухты проволоки четыре конца, продел их в ушки платформы и накинул на бамперные крючки машины сзади и впереди, обмотал каждый из четырех концов проволоки, просунул между ними монтировку и, ловко орудуя ею, туго закрутил все четыре растяжки.

– Ну, все: заарканил вашу посудину! – весело осклабился он. – Далеко двинули, ребята?

– Далеко. В Сибирь. В Иркутскую область.

– Да, далеко!

– Близко не ездим! – насмешливо протянул Витька.

– У меня дружок в армии был, из Иркутска родом, – сказал парень, сделав вид, что не заметил иронии Витьки. – Иногда пишет.

– А ты где служил? – заинтересовался Володька, почуяв в нем своего армейского парня.

– В Средней Азии – в Джамбуле.

– Ты смотри-ка! И я там же почти рядом – в Чимкенте! Шоферил, в автороте!

– Я на КП – планшетистом.

– А-а, белая кость!

– Какая кость! Эту бы кость тебе в одно место! Дежурства – круглые сутки! Это вы, шоферня, в армии живете вольготно. Ни строевой, ни дежурств…

– Да, не работали вы ни хрена в армии! Просидели за доской! Вот и вся служба. Радисты, те хотя бы стучать ключом выучились. А вы?

– Научились писать наоборот, зеркально, чтоб через стекло правильно выглядело.

– Иди ты! И только! – усмехнулся Володька.

– Не веришь?

– А ну, покажи!

– Грифельный карандаш есть?

– Нет!.. Откуда?

– Ну, что-нибудь другое…

– На вот мел.

– Мелом плохо. Да все равно, давай. Я чиркну тебе на стекле дверцы.

Парень приоткрыл дверцу кабинки и быстро написал на ней несколько слов, которые с обратной стороны стекла выглядели нормально написанными словами.

– Хм! Действительно!

– Ну-у, это пустяки!

– Послушай, выпить хочешь? – предложил Володька своему новому приятелю, обрадовавшись, что они так быстро погрузились. – Давай в кузов, я сейчас притащу туда!

Он шустро нырнул в кабинку, где у него за сиденьем была спрятана самодельная металлическая фляга, залитая по горлышко спиртом.

Через пять минут они были уже лучшими друзьями, и новый Володькин корешок обещал, что они здесь не застрянут.

– Я скажу Фомичу, он подгонит маневровочник и оттащит вас на сортировку. А там не задержитесь! Это здесь вашу колымагу могут куда-нибудь сунуть… И заторчите!..

– Хорошо, давай! – повеселели они.

Так и получилось. Вскоре подкатил маневровочник и перебросил их на сортировку.

Проснувшись утром на следующий день под стук колес и высунув голову из спальника, Володька увидел на платформе еще одну раскладушку помимо Витькиной и на ней какого-то чужака, который спал, натянув на голову чехол спальника.

Это был Данила, их спутник на целую неделю, который потом канул в неизвестность, точно так же как внезапно из нее появился. Но об этом Володька еще не знал, так же, как не знал, что этого чужака зовут Данила, как не знал, откуда он появился на их платформе, кто он такой и куда едет. Прожив с ним неделю на платформе, они ни на шаг не приблизились к прошлому Данилы: он был молчалив, спокоен, предупредителен, а сами они не пытались узнать о нем что-либо.