Арсений Михайлович уже ждал их – его предупредила телеграммой Зинаида Ивановна.

Вскоре прилетели самолетом из Иркутска и все остальные полевики.

Несколько дней им пришлось просидеть в камералке, копируя на скорую руку необходимый для поля материал и выписывая кое-какие данные из геологических отчетов местных геологов. За это те прозвали их «варягами», вот таких, как они, приезжих, за их набеги на их материалы, собранные годами изыскательских работ в поле.

Но наконец-то и этот подготовительный этап закончился и по-настоящему начался полевой сезон: они собрались выехать на машине к месту работы – на карьеры и штольни Горно-Чуйской партии.

Тимофей и Володька сняли с верха газика брезентовый тент, чтобы из кузова можно было видеть впереди дорогу да и получать удовольствие от поездки.

– Приедем через месяц, так что ждите! – пожала руку хозяину усадьбы Зинаида Ивановна и заспешила к машине. – Затянули с отъездом, ох затянули! – сокрушенно покачала она головой, мельком взглянула на часы. – Да, письма будут – перешлите по тому адресу, что я вам оставила…

– Хорошо, хорошо – все сделаю!

– Зинаида Ивановна, ты уж там поосторожнее со своими-то, в тайгу едете как-никак! – донесся голос хозяйки с крыльца дома.

– Конечно, конечно! – рассмеялась начальница и махнула рукой хозяйке. – До свидания, Евдокия Терентьевна!.. Обязательно вернемся целыми и невредимыми…

– Володя, поехали! – приказала она Володьке, стоявшему рядом с кузовом, в котором уже разместились все сотрудники, и по-мужски сноровисто забралась в кабинку газика.

Вслед за ней, с другой стороны, в кабинку запрыгнул Володька.

Заурчал мотор, машина тронулась с места.

– Арсений Михайлович, до свидания! – вразнобой послышалось из кузова, заглушаемое шумом мотора…

И за машиной столбом заклубилась пыль песчаной дороги.

Володька, соскучившись по работе от долгого безделья, дал сразу полный газ и, переключив на третью скорость, погнал машину на всю железку.

Однако тут же, за поселком, он был вынужден притормозить. И машина медленно поползла по неимоверно разбитой таежной дороге, постепенно набирая высоту, взбираясь на водораздел. Взобравшись наверх, она пошла, покачиваясь с боку на бок, как утка, по каменистой вершине. Затем несколько раз рванула на ровном участке дороги длиной не более двух десятков метров, резко притормозила и снова пошла утиным шагом.

С высоты водораздела открылся просторный вид на тайгу и пустынную реку, петляющую внизу вдали. По ней, по Маме, куда-то спешил вверх по течению одинокий глиссер, издали похожий на жучка-плавунца. Он так же, как настоящий жучок, не напрягаясь, бежал по воде, оставляя за собой еле заметные расходящиеся волны.

И глядя на него, Тимофей подумал, что его жизнь чем-то похожа на жизнь этого жучка: пока он двигается – оставляет след, но такой, что тот исчезает тут же за ним, как у глиссера. И как только его, Тимофея, не станет, след исчезнет, от него не останется ни малейшей памяти…

Вот жучок скрылся за поворотом реки, за ним растаял след его слабых волн. И снова река-жизнь стала пустынна, зеркальная гладь ее не омрачалась никаким движением.

Машина прошла перевал и медленно покатила вниз, все время вниз, в самый низ лога. И сразу же полез дыбиться вверх противоположный склон лога, постепенно закрывая собой всю перспективу.

В самом низу лога было тихо, знойно и, кажется, даже уютно. Но вот дорога снова пошла на перевал, а там открылся новый вид, за ним последовал новый спуск. Но они не приедаются, и все время тянет смотреть вперед, заглянуть, что же там, за следующим перевалом.

И так километр за километром до самого поселка Луговской. В поселке они пообедали и поехали дальше.

После Луговского дорога как будто одумалась, пошла ровней. И, почувствовав это, мотор запел, переходя на затяжных подъемах в ворчание трудяги, нагруженного дополнительной ношей, которую он потянул, но при этом сердито заурчал.

До места, где Зинаида Ивановна наметила встать лагерем в верховьях одного из логов, они добирались целый день, изредка останавливаясь у горных ручьев.

В таких местах, у ручьев, обязательно есть сколоченный из лесин или досок стол, вокруг которого обычно валяются пустые бутылки и банки, видны следы кострища, цивилизации…

Проехали брошенную деревню. Сейчас она в полной гармонии с природой. Деревня всегда хорошо вписывается в природу, живет с ней в ладах. Она выглядит простушкой, по сравнению с городом. Но эта простушка дарит покой и чувство равновесия человеку, уставшему от жизненной суеты в больших городах.

* * *

Рабочими в партию на полевой сезон Зинаида Ивановна приняла двух местных школьников – Оську и Леньку. Оська был крупным, рослым парнем с круглым румяным лицом и вполне сформировавшимся характером. Он был уже похож на мужика – такого моложавого, добродушного, но уже себе на уме. Ленька был щуплым и невысокий ростом, поэтому все воспринимали его как пацана и серьезно к нему не относились. Это сильно задевало его, и он всегда был агрессивно настроен. Оба они только что закончили девятый класс, лето у них было свободным, и они с радостью согласились поработать с московскими геологами. Оба они жили в поселке Мама и оба хотели стать геологами.

В один из немногих свободных дней, изредка выпадающих в полевой сезон, Зинаида Ивановна дала всем выходной день, день отдыха, который каждый мог провести по своему усмотрению.

В этот день, сразу же после завтрака, Оська и Ленька ушли вдвоем наверх лога, в котором стоял лагерь, посмотреть заброшенную штольню и порыскать в поисках редких красивых камней по маленьким карьерчикам, оставшимся после геологоразведки и старателей. За этими камнями они прямо-таки охотились, перебирали их, отмечали, кто нашел редкую и ценную находку, не останавливались ни перед чем, чтобы добыть их.

Тимофей понимал, что пацаны не удержатся и полезут в заброшенную штольню. Поэтому, когда прошло часа три и они не появились в лагере, он пошел за ними, прихватив с собой каску, шахтерский фонарь и телогрейку.

Он подошел к штольне, огляделся: поблизости от штольни никого не было.

Тогда он оделся, зажег фонарь и пошел по скользким, мокрым шпалам узкоколейки в глубь штольни. На него дохнуло сыростью и холодом, под ногами журчал ручеек студеной чистой воды, на стенках висели глыбы наледи, не оттаивающей полностью даже летом.

Штольня была небольшая, но разветвленная, с двумя горизонтами. Попасть в верхний горизонт теперь можно было только с нижнего по восстающему, так как вентиляционные колодцы давно были завалены.

Он обошел весь нижний горизонт, но пацанов нигде не было видно. Тогда он отыскал восстающий и полез по скользким мокрым лесенкам на верхний горизонт.

Там он начал методически обходить все забои, но и там было пусто. И у него появилось было уже сомнение – не ошибся ли он, считая, что пацаны обязательно должны пойти в штольню.