На радость свекру. Удача, что получилось добраться без приключений. Оставалось только сообразить, куда именно.

Женщина попыталась сфокусироваться. Она лежала на мягких шкурах в полной темноте. В воздухе висел кисловатый запах щелочи и продуктов звериной жизнедеятельности. Размытые очертания предметов, низкий сводчатый потолок и мышиный писк помогли сообразить, куда именно принесли ее ноги. И где провалилась в сон раскалывающаяся голова.

– Умница. – Адептка похвалила себя и осторожно села.

Она старалась не делать резких движений, но мир вокруг все равно закружился, а к горлу подступила тошнота.

Гвин задышала глубоко и размеренно, приводя организм в норму. Прислушалась. Если не считать живности в комнате, в замке было тихо. Вероятнее всего, праздник давным-давно закончился и гости разошлись по комнатам отдыхать. Возможно, кто-то из них даже пожелал спешно покинуть Высокий Очаг после внезапного землетрясения.

Странно, что ее никто не пытался найти.

– Интересно, что король наговорил гостям в оправдание, – пробормотала Гвинейн.

Впрочем, выяснять было совершенно некогда. Она и так провалялась тут слишком долго. Надлежало завершить все дела до рассвета.

Во мраке заухала сова.

Гвин наконец удалось подняться на ноги. Она на ощупь добралась до деревянного окошка в крыше и распахнула его. Сверху посыпался снег. В открывшийся проем проник свет зеленой луны. Он залил чердачное помещение и помог адептке быстрее сориентироваться.

Медленно, чтобы не провоцировать новых приступов тошноты, она прошлась вдоль клеток и выпустила на волю всех птиц и зверей, которых позволяла выпустить погода. Последней в окно выпорхнула старая сова.

Затем Гвинейн приоткрыла дверцу в клетку с мышами. Их осталось всего трое. Серые шебуршащие малютки. Но они могли нанести непоправимый урон книгам и пергаментам внизу. Впрочем, адептка рассеянно подумала, что ей уже все равно, что станется с ними.

Игнорируя пульсирующую боль в затылке, она закрыла окошко и так же на ощупь спустилась по лестнице. Каждое движение требовало усилий и сосредоточенности. Но больше разлеживаться Гвин не могла. Возможно, она бы и проспала до утра, но что-то разбудило ее. Что именно, пока уяснить не удалось. Ноги сами несли по ступеням вниз, в кабинет.

Завидев хозяйку, крачка забилась в клетке.

Адептка устало улыбнулась птице.

– Прости меня, милая, – пробормотала она и взяла крачку в руки. Та не сопротивлялась. – Я тебя отпускаю, но у меня одно последнее поручение. Будь добра. Не откажи.

Гвин ласково погладила мягкие перья. А затем поднесла птицу к лицу и забормотала слова заклятия. Глаза адептки налились молочным свечением. Она подула на замершую крачку, вдыхая в нее собственную жизнь, чтобы у пташки хватило сил на дорогу. Дальше требовалось наложить чары, которые помогут крачке найти адресата. И тут Гвин задумалась.

Адресатов оказалось двое. Но птица всего одна.

Она вдохнула поглубже и зашептала быстро и решительно.

Крачка нахохлилась. Закрутила головой. Точно противилась.

– Ничего не поделаешь, милая. – Адептка поцеловала птичью макушку и распахнула скрипучую оконную раму. – Но это очень важно. Важнее всего прочего, поверь мне. Надеюсь, Ив сможет меня простить. Я ведь не послала тебя к нему, хоть он и просил. Но будем надеяться, что пернатые друзья рассказали ему о маленьком землетрясении, что я учинила.

Она разжала руки, выпуская птицу на волю. Та вспорхнула легко. Зашелестела крыльями и радостно унеслась в ночь.

Гвинейн спешно закрыла окно и заторопилась в первую комнату.

Там было так же темно и холодно, как наверху, на чердаке. Камин давно остыл. Вероятно, в суматохе праздника слуги совсем о нем позабыли. Либо в отсутствии адептки не решались без спросу входить в башню.

Женщина добрела до комода и выдвинула верхний ящик. Нашарила нужный флакончик, откупорила пробку и понюхала содержимое.

В нос ударил терпкий запах спирта и полыни.

Гвин задержала дыхание и залпом осушила пузырек. Поморщилась. Вздрогнула от горечи на корне языка. И широко распахнула глаза.

Заговоренный настой неспешно разливался по телу теплом. Но уже с первым глотком она ощутила, как проясняется сознание, а мутное состояние после перенесенного окулуса притупляется. Эффект настойки служил лишь для временного облегчения. Тело требовало длительного отдыха. Но, увы, Гвин поняла, что отдохнуть ей вряд ли удастся.

Тревожное предчувствие уже запустило липкие щупальца в разум. Вот что разбудило ее, вырвав из глубокого, полуобморочного сна. Адептке удалось распознать его отчетливо, стоило головной боли ослабнуть. Нарастающее ожидание опасности. Неотвратимость такая ясная, что пальцы задрожали от волнения.

Стеклянный флакончик выскользнул и вдребезги разбился о пол у ее ног. Слишком громко.

Следовало покинуть Высокий Очаг. Незамедлительно.

Гвин быстро скинула туфли, чтобы стук каблуков не разбудил никого, подхватила их. И как была, в том же бархатном платье, помчалась прочь из башни. На лестницу. Вниз. Одной рукой держа туфли и край подола. Другой – касаясь стены в сумраке. Лишь зеленоватый свет пробивался с улицы и кое-как рассеивал темноту. Только бы не споткнуться. И ничем не загреметь.

Иврос был прав. Тьма его раздери. Она угодила в западню.

Предчувствие раздирало душу. С ней под одной крышей действительно находился настоящий убийца Ашады Норлан. Она не сошла с ума. И этот человек представлял реальную опасность. Нужно было убираться как можно скорее. И найти Ива.

Гвин хотела было пройти по лестнице для слуг, но оттуда ей послышались женские голоса. Поэтому адептке пришлось свернуть в главный коридор. Она миновала его бегом и без приключений. Стремительно сбежала вниз по широким ступеням. Спустилась на первый этаж, где задержалась в коридоре, чтобы убедиться, что главный зал пуст. Она выглянула из-за угла и окинула помещение внимательным взглядом.

Теплились камины. Огонь в них весело потрескивал, разгоняя темноту. Остатки угощений и всю посуду давным-давно убрали. Наверняка большинство лакеев сейчас трудятся на кухне, перемывая многочисленные блюда и кубки. Бедняги.

Опустевшие столы стояли на тех же местах, что и во время праздника. Вероятнее всего, потому, что утром гости вновь соберутся на завтрак, прежде чем разъедутся по домам.

Темной громадой возвышалось йольское древо возле королевского трона. Теперь оно казалось Гвин печальным и одиноким. Обреченным однажды стать ритуальным костром в замковом дворе. Во время проводов зимы, на которые Гвинейн оставаться больше не планировала.

Она услышала покашливание. Вздрогнула. Прислушалась. На галерее второго этажа расположился стражник в парадной форме Нордвуда. Вероятно, его поставили наблюдать за залом, но мужчина сидел в тени на одной из лавок и клевал носом. Адептка прикрыла рот ладонью и торопливо забормотала заклятие, пока в зал не принесло никого еще. Мужчина засопел громче. Даже всхрапнул. Оставалось надеяться, что он не уронит ничего и грохотом не перебудит половину замка.

Гвин закусила губу