читаем витиеватую надпись белыми буквами: «Протестантская церковь. Богослужение по воскресеньям в 10 часов».

Когда Южные Нидерланды навсегда пали жертвой испанцев, в этой области сохранилось семь протестантских приходов. Все они образовали общину «Фламандская Оливковая гора». Держались они благодаря своему упрямству и помощи Зеландии, прежде всего из Гента. Это не мешало католикам грабить протестантских сирот, убивать людей, осквернять могилы, отбирать лошадей и облагать протестантов двойными налогами. Молиться приходилось ночами на заброшенных дворах. После Эдикта о толерантности просвещенного австрийского императора Иосифа II (1781) протестанты Хоребеке получили разрешение построить скромный молитвенный дом и петь там псалмы. Еще совсем недавно католические дети из Хорнебеке дразнились:

Гёз, гёз,

Длинный нос,

Пасть как у гиены,

Будешь ты в геенне.

Протестантская детвора отвечала:

Римский урод

На стальных ногах бредет.

Куда шагает,

Сам не знает.

В общине всего 200 членов; когда в деревне нет работы, они разбредаются, но на старости лет могут возвращаться. Они называют себя гёзами, даже если не ходят в церковь. Этим именем в Бельгии называют тех, кто не слывет усердным католиком.

Школы здесь больше нет. Она закрылась в 1982 году, когда в ней осталось всего пять учеников. Протестантом из Корселе, из убежища гёзов, был популярный в народе писатель Абрахам Ханс. Цикл его рассказов «Хансики» появился в либеральной газете «Латсте ньеус» («Последние новости») и был зачитан до дыр десятками тысяч фламандцев. Умер Абрахам Ханс в 1939 году.

На церковной печати вырезано: «Не бойся, малое стадо [, ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство]» (Лк. 12:32). Дома вычищены скребком, буковые изгороди подстрижены, слева на маленькой вилле надпись: «Двор гёзов».

В Бельгии живут приблизительно 40 тысяч евреев. В Антверпене можно встретить самую заметную их группу — хасидов. Но все же половина бельгийских евреев проживают в Брюсселе; остальные рассеяны маленькими группками, большей частью в Льеже, Генте, Шарлеруа, Арлене и Остенде.

На антверпенской улице Пеликанстрат и в прилегающем к ней привокзальном квартале бородатые мужчины в черных лапсердаках и черных шляпах являются неотъемлемым ингредиентом. Антверпен окружен «эрувом» — своего рода изгородью вокруг всего города. Этот «эрув» превращает город в частную территорию, что весьма практично. Внутри «эрува» благочестивому иудею в Шаббат, даже выйдя из дома, не разрешается носить при себе такие вещи, как ключи, зонтик и водительские права. Антверпенский «эрув» образуют река Шельда, обочины железной дороги, отрезки автострады и высоковольтные линии. Если один из таких элементов отсутствует, протягиваются провода (на высоте шести метров); все это делается согласно еврейскому закону и еженедельно контролируется раввином.

Раньше я любил ездить в Антверпен по вечерам в пятницу, с наступлением сумерек. С высокой железнодорожной насыпи можно было видеть неяркий свет в некоторых окнах, канделябры на подоконниках. Теперь поезд, к сожалению, сразу ныряет в туннель.

Вечером в пятницу начинается Шаббат, а поскольку благочестивым иудеям, пока длится день отдыха, запрещается включать и выключать свет, то во всех комнатах горит только несколько ламп. На меня это снова навеяло чувство глубокого миролюбия. И если я все правильно понимаю, в этом и заключается смысл Шаббата.

В XVI веке португальские марраны (насильно крещенные евреи) играли заметную роль в жизни мирового экономического и культурного центра, которым был тогда Антверпен. Когда в 1585 году испанцы заняли город, большинство марранов уехали на север, в Амстердам, где заложили основу португальско-еврейской колонии. Примечательно, что марраны, для внешнего мира те же католики, почувствовали тяготение к кальвинизму. Так что для инквизиции они стали вдвойне подозрительны — как прозелиты (новообращенные) и как еретики.

В Южных Нидерландах евреи втайне сохранили свою религию. В XVIII веке полдюжины еврейских семей, живших в Антверпене, занимались по необходимости торговлей табаком и алмазами. Так же как протестантов, Эдикт о толерантности Иосифа II избавил евреев от многовековых запретов и ущемления прав.

В 1908 году в Антверпене жили восемь тысяч евреев, большинство из Восточной Европы. В конце 30-х годов двадцатого века во всей Бельгии насчитывалось более 50 тысяч евреев.

Перед Второй мировой войной большинство еврейских детей ходили в обычную государственную школу. В 1912 году евреи открыли собственную среднюю мужскую школу. Рабочим языком там был немецкий. Большинство евреев говорили на этом языке, а кроме того, на идише, французском и на антверпенском диалекте. Среди них было много рабочих, малообеспеченных, но также несколько богатых торговцев алмазами. Они присутствовали во всех партиях, кроме католической. Были даже весьма убежденные профламандские евреи: Мартен Рюделсхейм, сотрудничавший во время Первой мировой войны с немцами; Нико Гунцбург, внесший важный вклад в нидерландский текст Конституции Бельгии; и, конечно, либерал Луи Франк, который вместе с социалистом Гюисмансом и католиком Ван Кауэлартом агитировал по всей Фландрии за открытие Фламандского университета в Генте. Эти люди получили известность как три кукарекающих петуха.

В Брюсселе, как уже говорилось, евреи не бросались в глаза, но и в столице они присутствовали во всех возможных слоях населения. То были профессора Свободного университета, генералы, художники, старьевщики и состоятельные люди. Одним из них был Давид ван Бюрен, сказочно богатый банкир, выходец из Роттердама. В его доме в Уккеле в роскошном декоративном интерьере ныне расположен музей, сокровищница современной фламандской живописи. Мой любимый художник здесь — живописец и скульптор Фердинанд Схиррен, родители которого родом из Риги. Его называют предтечей кубизма или фовистом, но мне не это важно. Меня каждый раз умиляют его акварели. Ни с чем не могу сравнить чистую красоту его палитры, сквозь бумагу словно просвечивает солнце, даже если это «Зимний пейзаж», который я случайно увидел в одной крохотной брюссельской галерее. Случайно, потому что работы Схиррена выставляются редко. Когда я их нахожу, то каждый раз в буквальном смысле окунаюсь в ванну, полную счастья.

В 1933 году социалисты, либералы, католики, фламандские националисты и члены еврейских сообществ совместно осудили преследование евреев в Германии. В годы немецкой оккупации преследование евреев встречало в Антверпене гораздо бóльшую поддержку со стороны властей, чем в Брюсселе. Сейчас пережившие оккупацию евреи и их потомство составляют менее трети населения Антверпена. После войны евреи прибывали сюда из Польши и Венгрии, есть небольшие группы евреев из США, Нидерландов, Израиля, а в последнее время также и евреи, повернувшиеся спиной к бывшему Советскому Союзу. Еврейская часть населения интегрирована в общество меньше, чем до войны. Девять из десяти детей ходят в еврейские школы, например, в уже много лет являющуюся смешанной школу «Тахкемони». Существует также высшая