талмудическая школа «Иешива» в Вилрейке, куда приезжают учиться студенты со всего мира. Функционирует больше тридцати синагог и молитвенных домов.

Распространенным языком антверпенских евреев остается идиш. Наряду с Нью-Йорком Антверпен является важнейшим центром, кроме Израиля, где разговаривают на идише. Евреи используют также французский, иврит, нидерландский, английский, русский и, конечно, другие языки. Все чаще евреи приходят к мысли, что проще говорить на обычном нидерландском.

Раньше евреи контролировали алмазный сектор, будучи вне конкуренции, но сейчас все больший вес приобретают индийские семьи. Здесь имеется биржа полированных камней, а также биржа «Диаманткринг» (для необработанных — «сырых» — алмазов). 80% сырых алмазов проходят через Антверпен. Антверпенская алмазная биржа самая крупная в мире, она необходима городу и выполняет роль опорного столпа бельгийской экономики.

Наконец, Антверпен — один из немногих центров в мире, где процветает мистическая традиция еврейских хасидов. Еврейская община Антверпена традиционна и вместе с тем современна, она благочестива и преуспевает экономически, она изолирована от внешнего окружения и поддерживает с ним оживленные отношения и связи.

Иное дело Брюссель. Евреев там почти не замечаешь. Наиболее заметно здание Центральной консистории, воздвигнутое еще в XIX веке (1832) рядом с Дворцом юстиции, ностальгически ориенталистское, с двумя башнями.

Можно ли считать нееврейское население антисемитами? Люди настроены скорее против марокканцев, а не против евреев. Правые экстремисты, во всяком случае в Антверпене, явно протягивают руку еврейским согражданам, следуя древнему тактическому принципу «враг моего врага — мой друг». Новое явление представляет собой открытый и насильственный антисемитизм некоторых исламистских группировок. Все чаще поступают сигналы об их антисемитских акциях. Эти люди не оставляют в покое студентов «Иешивы» в Вилрейке. В Антверпене, Брюсселе и Шарлеруа предотвращены попытки поджога синагог.

В Бельгии живут от полумиллиона до шестисот тысяч выходцев из мусульманских стран, прежде всего из Марокко и Турции. Больше 40% из них проживают в Брюсселе, это пятая часть от числа его жителей, и налицо тенденция к ее увеличению. Остальные примерно в равных долях расселены во Фландрии и Валлонии. В 60-х годах ХХ века были наняты на работу первые марокканцы, позже за ними последовали турки. Мусульманское население растет, хотя численный состав семей сокращается. Похоже, что молодые мусульмане в Бельгии, как и прежде, неохотно женятся, во всяком случае, вне своей религии. Новые женихи и невесты — это резерв непрерывной иммиграции.

В Юбилейном парке Брюсселя выстроен Исламский культурный центр с мечетью, одной из самых заметных в Европе. Когда были найдены останки зверски убитой девушки Любны Бенаиссы, состоялась грандиозная акция покаяния, которую транслировали по телевидению. Впервые можно было видеть бельгийских государственных чиновников не в базилике под звуки «Те деум», а стоящими в носках на полу мечети. Другие мечети, большие и малые, исключительно марокканские, турецкие или даже пакистанские — алевитские или суннитские. Верующим мусульманам в мечети других деноминаций ходить не принято. Мечети обычно стоят в одном ряду с другими домами: между пиццерией и лавкой зеленщика вдруг возникает безобразный ядовито-зеленый минарет. Для наших спецслужб не бывают секретом факты, когда тот или иной имам пытается взвинчивать молодых людей. За исключением антисемитских выпадов — довольно предосудительных самих по себе, — в Бельгии редко случаются громкие взрывы насилия. Согласно новейшим опросам, в брюссельских нидерландскоязычных школах 50% исламистских юношей настроены антисемитски. Эта цифра ужасает, тем более что она никак не связана с недостатками школьного образования. Антисемитизм этих учеников инспирирован идеологически. Подобное положение вещей, разумеется, недопустимо, но пока еще не найдены средства его исправления.

Небольшая группа детей посещает школу Корана. Есть собственная начальная школа в Исламском культурном центре Брюсселя. В Брюсселе, Генте, Генке, Антверпене и Хаутхалене турецкие предприниматели создали нидерландскоязычные коллежи под общим именем «Люцерна». Они поддерживают добрые отношения с турецким общественным движением Гюлена, одним из современных течений турецкого ислама. Доступ в них открыт не только турецким детям.

Разумеется, как в государственных, так и в некоторых католических школах детям может быть предоставлено исламское богослужение. Остается пока нерешенной проблема преподавателей. Они по-прежнему часто приезжают из-за рубежа, и многие из них все еще оказываются салафитами, то есть воспитаны в фундаменталистском духе.

Бельгийское государство имеет давнюю традицию сосуществования с хорошо структурированным, иерархичным, централизованным католицизмом, и поэтому бывает весьма затруднительно отвести подобающее место религиям, не имеющим центра власти, таким как ислам или кальвинизм. В 1998 году исламисты впервые избрали собственный управляющий совет. Это было нелегко, так как выборы были альтернативными. Опасались, что фундаменталисты вторгнутся в сферу принятия решений. В 1999 году этот совет был утвержден Королевским указом, и мусульмане получили свой исполнительный, то бишь реализующий орган. Наконец-то мусульмане европейской страны обрели представительного официального посредника для общения со светскими властями. Совет и его исполнительные структуры, как и следовало ожидать, функционировали не слишком эффективно. Это был, как говорится, период «детских болезней». В 2005 году состоялись новые выборы. Нужно было избрать больше женщин. Нужно было говорить на нидерландском и на французском. Иными словами, нужно было стать более современными и более либеральными, короче, более бельгийскими. На первый план выдвинулась классическая бельгийская проблема. Фламандские мусульмане чувствовали на себе, как им казалось, дискриминацию со стороны франкоязычных. Говорили об интеграции. Но всплыли и прежние проблемы. Марокканцы и турки сцепились из-за законного представительства, поговаривали о денежных злоупотреблениях, полномочный министр якобы ввел в исполнительный совет фундаменталистов, поступали предложения организовать представительство на основе уже действующих организаций и т.д. Дело выглядит так, что вся конструкция, созданная по весьма полезной инициативе, должна быть основательно пересмотрена.

Серьезные проблемы особенно досаждают марокканским исламистам, причем в их собственном кругу. Их древняя сельская культура находится в стадии распада, молодых людей никто не наставляет, часто они не имеют работы и приличного диплома. Зачастую они опускаются до мелких преступлений. С другой стороны, марокканская молодежь Бельгии наименее криминальна, половину ее составляют девушки. У меня достаточно знакомых среди юных турчанок и марокканок, и они прямо-таки вызывают восхищение. Им пришлось немало побороться за право поступить в университет, и не раз бывало так, что их родители препятствовали этому меньше, чем наши просвещенные бельгийские школьные психологи. Занятость на рынке дается им тоже очень не просто.

Немаловажную роль в интеграции сыграли профсоюзы, что слишком мало известно обществу и поэтому недостаточно высоко ценится. Профсоюзы стараются сделать из мигрантов (не только исламистов) составную часть бельгийского целого. Вместе бастовать, вместе устраивать собрания, вместе принимать решения, короче, осуществлять солидарность — разве это не испытанное средство против ненависти? Руководство профсоюзов, как католических, так и социалистических, регулярно и публично осуждает все формы расизма,