безбожник, беседует в ресторане с двумя малознакомыми традиционными либералами. Ему звонят на мобильный. Он встает и отходит в сторону, чтобы не мешать другим, Возвратившись, слышит, что его сотрапезники разговаривают о нем.

— Мы как раз интересовались, какого вы вероисповедания. — И что же?

— Решили, что католик.

Я не знаю, как обстоит дело с протестантами в Нидерландах, но как бывший католик могу заверить, что у нас вероисповедание у каждого буквально на лбу написано.

Секуляризм в Бельгии не имеет ничего общего с протестантизмом. У нас это слово по ассоциации вызывает в памяти другое — «атеизм». Секуляристы охотно берут на вооружение старый анархистский лозунг: «Ни Бога, нн господина». Существуют Союз секуляристских объединений во Фландрии и Центр секуляристских действий (Centre d’Action Laï que) на франкоязычной стороне. Они сотрудничают в рамках Центрального секуляристского совета. К Союзу примыкают более тридцати объединений (в частности, Гуманистически-секуляристское объединение) — организации, занимающиеся трудными подростками, лицами, страдающими алкогольной либо наркотической зависимостью, советники по вопросам морали в местах заключения и больницах, а также народный университет, ассоциации выпускников высших учебных заведений, культурные объединения и т.д. Секуляристы хотели бы иметь все, чем обладали католики, но им не хватает организованных сторонников. Их численность никак не сопоставима с толпами, по-прежнему собираемыми католической церковью, а тем более с христианскими организациями. Христианство обладает историческими корнями, уходящими в глубь широких слоев населения.

Несмотря на все усилия, создать секуляристскую вертикаль пока не удается. Католическая вертикаль издавна располагала партией, защищавшей ее интересы, секуляристов же можно было встретить среди социалистов, либералов, «зеленых» и среди фламандских националистов. Глядя на крупные организации, больничные фонды, профсоюзы и тому подобное, можно подумать, что эти форматы в Бельгии еще существуют. Но если взглянуть на идеологии, увидишь их эфемерность. Есть жесткий католический полюс и наверняка жесткий секуляристский полюс, но они скрыты под грудой мягких одеял безразличия.

Мне по-прежнему кажется, что секуляристы очень хотят всем показать, как похвально быть некатоликом. Еще бы: перевес католиков и их организаций был и остается тяжким грузом для общества. Примерно в 1900 году католикам удалось, несмотря на все классовые барьеры, отстоять единство католической партии. При этом они не погнушались нехристианскими методами: зажимом свободы совести, лишением куска хлеба, клеветническими кампаниями — все средства были хороши. Священник Данс в Алсте был умерщвлен если не физически, то морально, потому что выступил на стороне рабочих вместе с независимой Христианской народной партией. Об этом можно посмотреть фильм или прочитать у Луи-Поля Бона.

Секуляристам никогда не удавалось достичь единства. Они противостояли традиции, им не хватало широкой народной поддержки, а их идеология «свободного исследования» была по определению направлена против догматизма и принуждения.

В Бельгии только меньшинство декларирует свое безбожие. Процент неверующих среди молодых на удивление низок. Правда, их вера очень ершистая и чаще всего не совпадает с церковной. Секуляристы сочинили свои собственные ритуалы. Мне они категорически не по нутру. А что прикажете думать, если в начальной школе вашего сыночка записывают на курсы этики (что-то вроде курса по социологии) и просвещают главным образом о нецерковных видах погребения? Просвещавший меня на эту тему человек был серьезен как могильщик. Дескать, всё, что умеют католики, мы тоже умеем. Вот так.

Самым спорным пунктом для секуляристов была официальная система просвещения. Раньше оно было общегосударственным, теперь им заправляют по отдельности французская и фламандская общины. Есть еще коммунальные и провинциальные школы.

Государственное образование в Бельгии стоит вне политики. Католики внушают, что это форма секуляристского просвещения, но это неправда. Наряду с обычными предметами в государственных школах можно два часа в неделю слушать курс католического, протестантского, православного, исламского, иудейского вероисповедания, а также курс этики. Теоретически ничего нельзя выбирать, но это разочаровывает. Государственное образование доступно любому. В принципе, оно не отказывает ни одному ученику, хотя католическое может это сделать. Никто не спрашивает, что ты об этом думаешь. Просишь лист бумаги и пишешь на нем, чтó именно тебя интересует: католическое, мусульманское богослужение или курс этики, подходит ли тебе содержание урока или учитель, а если нет, то у тебя есть целый месяц сентябрь, чтобы найти замену.

Толерантность заходит очень далеко. Просит ученик протестантскую религию, и тотчас приезжает на велосипеде пастор. Никто не требует от тебя рассказать о твоем мировоззрении, никто не имеет права его контролировать. Моя дочь заказала раввина и получила его живьем, в черном цилиндре и с пейсами, хотя мы все настоящие гои[52]. Это дорогостоящая система. Но я считаю, что толерантность и культура должны иметь свою цену.

На ниве просвещения дважды вспыхивали острые столкновения, в 1874 и 1954 годах. В 1958 году католики, либералы и социалисты подписали Школьный пакт. Этот прототип «бельгийского компромисса» помог установлению мира в школьной сфере.

В XIX веке отделение церкви от государства в Бельгии порой принимало неожиданные формы. Например, в средних школах епископы вплоть до 1878 года контролировали прием на работу учителей, даже по обычным предметам.

Либеральный министр просвещения Ван Хюмбек подчинил финансируемое государством просвещение светским властям. И правильно сделал, потому что с преподаванием в католических школах дело обстояло хуже некуда. Оно опустилось ниже протестантской традиции наставников в Нидерландах.

Церковь соглашалась терпеть государственное просвещение, пока она держала в руках свой скипетр. Ее собственная школьная сеть выросла словно из-под земли, пока государство держало церковь за дверью и обустраивало собственную систему образования. Это частично объясняет столь быстрое пополнение в XIX веке контингента патеров и монахинь. Новые монастырские ордены рекрутировали тысячи юношей и девушек с перспективой давать уроки в новых, католических школах. Церковь сопротивлялась государственному просвещению, и снова в ход шли самые грубые средства. Пасторы отказывались принимать святые дары, которые родители посылали в школы своим отпрыскам. Под давлением пасторов лавочники бойкотировали клиентов, чьи дети посещали государственные школы. По наущению пасторов служки бросали комья земли в детей, идущих в «языческую» школу. В 1880 году подавляющее большинство бельгийских детей обучались в католических школах.

Учитывая, что католики всегда входили в состав правительства, единолично или в коалиции, они предприняли ряд мер в пользу католической школы. Когда в 1954 году в порядке редчайшего исключения страну возглавило правительство без католиков, оно решило построить серию государственных школ и одновременно снизило субсидии для католического просвещения. Католики стали угрожать кампанией гражданского неповиновения или чем-нибудь похуже. В 1958 году они выиграли выборы. К тому времени до всех партий дошло, что от школьных войн нет никакой пользы ни стране, ни школам, и ни себе самим. Был заключен