– Я Анатолий. Моя мать знала вас… И я тоже помню…

– Ну и вымахал ты, Анатолий! – проговорил, наконец, Растокин. – Встретил бы где, не узнал. В селе живешь?

– Здесь, в том же доме.

– Анатолий Григорьевич – наш председатель колхоза, – пояснил завуч.

Анатолий пригласил их к себе.

Минут через пять-шесть они были у него дома. Жена Анатолия, такая же рослая, статная, как и он сам, встретила их у порога, пригласила в дом.

Извинившись, она пошла на кухню, откуда выглядывали две кудрявые головки с любопытными глазенками.

– Сколько их у вас? – кивнул Растокин на ребятишек.

– Двое… – Анатолий открыл дверь, взял за руки упиравшихся ребят, подвел к Растокину.

У него в кармане нашлись значки, и когда он прикрепил на грудь каждому из них по значку с изображением космической ракеты, они, восторженные и радостные, тут же убежали во двор.

Пока хозяйка готовила стол в соседней комнате, Анатолий рассказал им о делах колхоза, о том, с чего начинали после войны и чего достигли сейчас, пообещав кое-что показать в селе.

– Как вы узнали о нас? – спросил Растокин.

– Соседка нам сказала. Мы были в саду, она прибежала, говорит, к вам какие-то военные…

– А где же сестра Лена?

– Лена вышла замуж за офицера, сейчас живет на севере, под Мурманском. У нее тоже двое детей…

Вошла хозяйка, пригласила к столу. Анатолий наполнил стопки. Растокин предложил выпить за Таню и Григория – родителей Толи, за Ивана – отца Сергея.

Всем было грустно. Война помнилась каждому: одним – тяжелыми ранами, другим – потерей родных и близких.

Но постепенно разговор за столом выровнялся, пошел о делах сегодняшних. А когда с улицы прибежали ребятки, и вовсе стало не до грусти, они быстро завладели вниманием взрослых.

Поблагодарив хозяйку, вышли на улицу. Справа на пригорке остроконечным шпилем возвышался обелиск. Направились к нему.

Вокруг обелиска была металлическая ограда. Внутри росли цветы.

На мраморной плите Растокин прочитал фамилии павших в боях односельчан. Среди них были родители Анатолия – отец и мать. Имя Тани стояло вслед за мужем.

На другой плите написаны фамилии тех, кто погиб при освобождении села. Была высечена и фамилия Карпунина.

В свой первый приезд, когда еще обелиска не было, он рассказал тогда председателю сельсовета о Карпунине, просил перенести его останки с болот в общую братскую могилу и указать фамилию на мраморной плите памятника, который собирались они сооружать. К его просьбе отнеслись с пониманием, и память о Карпунине, как и о других, сохранена теперь для потомков.

Сергей долго стоял у обелиска, сняв фуражку, и ветер теребил его русые волосы. От обелиска они прошли к реке, где переправлялись тогда с «языком» на ту сторону и где приняли неравный бой.

Река была такой же, не шире и не уже, так же неторопливо шуршала о камыши коричневая от торфа вода. Только теперь к реке был сделан деревянный спуск. По нему они сошли вниз.

– Здесь мы переходили речку вброд, – показал рукой Растокин, – а сверху в нас стреляли из автоматов.

– Ее и теперь можно перейти вброд, – подсказал Анатолий.

Растокин заколебался, посмотрел на Сергея, но тот кивком головы согласился. Они быстро разделись до трусов. Подняв над головой обмундирование, вошли в воду. Анатолий остался на берегу, сказав им, что на машине переберется на тот берег по недавно построенному мосту и будет ждать их у бывшего дома деда.

Вода дошла им лишь до пояса.

Одевшись на берегу, пошли дальше. Но этих мест Растокин теперь не узнавал. На прежних болотах росла густая пшеница. Они шли по узкой тропинке, проложенной вдоль кустарника, вдыхая аромат спелых хлебов.

Поднявшись на бугорок, Растокин обернулся, и перед ним, как на ладони, предстало село.

«Да это тот же бугорок, с которого мы вели тогда наблюдение!» – обрадованно подумал он и рассказал об этом Сергею.

Но найти место, где похоронили тогда отца Сергея, им не удалось. Здесь были проведены большие мелиоративные работы. Болота осушили, поле распахали, и теперь вокруг переливалась широкими волнами спелая пшеница.

Они вышли на опушку леса, где стоял в ту пору домик лесника, но его тоже уже не было, лишь заросший травой фундамент напоминал о прежнем жилье.

Подъехал на машине Анатолий.

– А где Сергей? – спросил он.

– В лесу, сейчас будет…

Заметив на лице Растокина рассеянность и грусть, Анатолий хотел было отойти обратно к машине, но тот остановил его.

– Садись, покури…

Они сидели на поваленной сосне, а вокруг деловито и шумно бурлила жизнь. Неподалеку от них, словно по желтому морю, плавно и величаво плыли по золотистому полю самоходные комбайны. В лесу весело жужжала электропила. Над головой говорливо щебетали две сороки. А в небе, образуя гигантскую карусель, кувыркались и горланили, оглушая криком степь, неуемные грачи, тренируясь и набираясь сил перед отлетом на зиму в теплые края.

Подошел Сергей. От жары он раскраснелся, влажные волосы липли к фуражке. Анатолий пригласил их посмотреть ферму. Низкие приземистые помещения, выстроенные из кирпича, тянулись параллельно друг другу на добрую сотню метров. В них было предусмотрено все: автоматическая дойка коров, механизированная раздача кормов и уборка навоза, помещения для молодняка, уютные домики для обслуживающего персонала – словом сделаны они были с умом, добротно и надолго. И по тому, как приветливо встретили их здесь люди: операторы, механизаторы, лаборанты в чистых белых халатах, чувствовалось, они довольны и рады работать на такой ферме.

Поговорив еще с полчаса о делах колхоза, Растокин и Сергей распрощались, сели в машину, поехали в гарнизон.

Воинские части, участвующие в учении, занимали исходные позиции.

Активно работала разведка противоборствующих сторон – «северных» и «южных», стремясь вскрыть друг у друга оборонительные рубежи, огневые и радиотехнические позиции, места сосредоточения танков и мотопехоты.

Насыщенность войск разнообразной боевой техникой и оружием, подвижными средствами делает современный бой скоротечным и динамичным, напряженным и мобильным, с быстро меняющейся тактической обстановкой. Командирам и штабам приходится в короткие сроки анализировать сложившуюся обстановку перед сражением и, учитывая возможности свои и противника, принимать решение на ведение боевых действий.

Полк Кочарова действовал на направлении главного удара дивизии. В батальонах и ротах шли последние приготовления. Кочаров только что подписал боевое распоряжение, которое доложил ему начальник штаба, и сидел на стуле, глубоко надвинув фуражку.