тем больше прояснений наполняет мой разум. Изменение в атмосфере, которое я чувствую, — это прощание. Конец.

— Честно говоря, я хочу оставить тебя здесь, на острове, навсегда, где я знаю, что ты всегда будешь в безопасности. Мир, вдали от тьмы, который никто не сможет найти. Таким он и должен быть. Он построен на мечте моего сердца, и поскольку я не могу запереть тебя в своем сердце, это единственное место, которое я могу придумать. Я хочу уберечь тебя от всего, что может причинить тебе боль. Но было бы неправильно так поступать. Может быть, нехорошо сажать в клетку что-то дикое, но нехорошо вообще сажать кого-то в клетку. Это твой путь к тому, чтобы сбежать от всего и делать все, что ты хочешь. Живи там, где хочешь жить, будь с тем, с кем хочешь быть.

— Тристан… — хриплю я. Мое сердце переполнено, и я в полном благоговении от его слов. — Мне никто никогда ничего подобного не говорил.

На днях, когда Кэндис сказала мне, что Тристан построил это место для своей жены, я задалась вопросом, каково это — чувствовать себя таким любимым. Теперь я знаю. Я знаю, каково это. Люди всю жизнь говорили мне, что ограничения, наложенные на меня, были ради моей безопасности, и что держать меня взаперти от мира было ради моего же блага, но все, что сделал мой отец, — это убил мою душу.

— Это правда, — говорит он, поглаживая мою щеку. В его глазах улыбка, но затем она исчезает, и возвращается серьезность. Он опускает руку и выпрямляется. Теперь я знаю, что сейчас услышу настоящий план. — Завтра утром мы отправляемся. Сначала мы отправимся в Лос-Анджелес, в безопасное место, где ты останешься, пока все не закончится, а потом кто-нибудь сопроводит тебя обратно в Род-Айленд, где ты воссоединишься с Сашей. Мои охранники все уладят и позаботятся о том, чтобы вы оба были в безопасности.

Я приковываю свой взгляд к нему и пристально смотрю в его яркие голубые глаза, переполненные столькими эмоциями. Богатство переливается в его душу. Он сказал, что кто-то будет сопровождать меня обратно в Род-Айленд. Кто-то, но не он.

— А как насчет мужчины из моего сна? Разве вам не нужно, чтобы я его опознала?

— Да… Я собираюсь договориться с одним из моих братьев, чтобы он поговорил с тобой об этом, когда все уляжется. Я подумал, что, возможно, просмотр изображений людей, которых мы знаем, будет хорошим способом начать.

— Но ты собираешься организовать разговор со мной и братом? И кого-то, кто отвезет меня обратно в Род-Айленд?

— Ага.

— Не… ты?

— Не я, думаю, так будет лучше, Изабелла.

— Значит, когда ты уедешь из Лос-Анджелеса, это будет прощание? Я больше тебя не увижу.

— Ты меня больше не увидишь.

Боль печали, которая давит на мое сердце, не то, чего я ожидала. Я знала, что это произойдет. Прощание всегда маячило на горизонте, я просто не знала, что это будет ощущаться именно так.

— Я не знала, что все произойдет так скоро, так быстро. — Мы говорили только сегодня утром. Я говорю так глупо. Я говорю так, будто у нас действительно были отношения. Мы едва знаем друг друга. Прошло три недели с того дня, как мы встретились в парке. Это не так много, даже если так кажется.

— Я не тот мужчина, которого ты должна когда-либо снова увидеть, Изабелла. Я не тот мужчина, которого ты должна иметь в своей жизни, тот, кто относится к тебе как к сопутствующему ущербу. Мы оба знаем, что ты заслуживаешь лучшего и гораздо большего, — он замолкает и делает медленный вдох. — Тебе нужен кто-то, кто может посмотреть на тебя и в ту секунду, когда увидит тебя, подумать о том, кто ты есть. Неважно, откуда ты родом или чья ты дочь. Ты — такая какая есть.

Я сжимаю губы и покусываю кожу. Я ценю его слова и признание в том, чего он хочет для меня, но я пока не готова с ним попрощаться.

— А что, если я захочу увидеть тебя снова?

— Изабелла, я похитил тебя. Я накачал тебя наркотиками и забрал тебя, чтобы использовать тебя, чтобы узнать местонахождение твоего отца. Я всегда буду ненавидеть себя за это. Я даже не могу сказать — извини, этого недостаточно. Никто не может выразить сожаления за то, что я сделал. Я ничего не могу сказать, чтобы исправить это, потому что это было неправильно, и я должен был знать лучше, чем сделать что-то подобное с тобой.

Все, что он говорит, правда. Любой нормальный человек согласится. На самом деле, это я должна говорить ему эти вещи. Я должна говорить ему, что он не может извиниться, и нет слов скорби, чтобы выразить тот ужас, который я испытала, когда он впервые забрал меня.

Это я должна сказать ему, что в моей жизни не должно быть такого мужчины, как он, но я не могу.

— Тебе жаль?

— Да. Мне правда жаль, и если бы я мог, я бы вернулся в тот вечер, когда мы были в клубе, и сделал бы все по-другому. Все.

— Что бы ты сделал?

Он улыбается мне. — Я бы отвез тебя домой. Тогда бы я узнал тебя. Мы бы посмотрели те классические фильмы, и я бы танцевал с тобой под звездами при каждой возможности. Больше всего я бы старался быть тем мужчиной, которого ты заслуживаешь. — Слеза течет по моей щеке, и он ловит ее. — Даже если бы ты могла простить меня, мои проблемы не закончатся с твоим отцом. В моей жизни всегда будет опасность. Пока ты со мной, ты будешь птицей в клетке, которая хочет летать, но не может. Так что это лучше всего.

Я качаю головой. — Тристан…

Он опускается и целует меня в губы. Это еще один поцелуй, но он кажется окончательным. Он означает конец этого бурного романа. Запретного романа, которого у нас не должно было быть.

— Мне жаль моя Bellezza, — говорит он и коротко кивает мне. Затем он поворачивается, чтобы уйти.

Я смотрю, как он уходит, и мое сердце сжимается.

Помню, мне хотелось сбежать.

Я хотела сбежать от отца, а потом от Тристана.

Я никогда не понимала, что быть с Тристаном было моим побегом от отца, а быть с ним было свободой. Он позволял мне просто быть собой.

Глава тридцать шестая

Тристан

Прощание таким образом было одним из самых трудных дел, которые мне приходилось делать