Похоже, у них будет ребенок.

Почти сразу после этого они прекращают заниматься сексом. Томас отчасти даже рад этому. Теперь у него снова есть время и силы для того, чтобы бегать – припечатывать ногами тротуар, лихорадочно размышляя о том, что же все это для него означает. Ребенок. Крошечный человечек. Их крошечный человечек. Его опыт с детьми – должен признать Томас – сводится практически к нулю. В действительности единственным ребенком, с которым ему когда-либо доводилось иметь дело, был его брат Питер, родившийся, когда Томасу было почти девять.

Все эти мысли погружают Томаса в настоящую пучину. Внезапно к нему приходит шокирующее осознание того, что иметь ребенка означает стать отцом.

Семейство Изон, конечно же, чрезвычайно воодушевлено. В какой-то момент оказывается решенным, что это самое подходящее время для Дженет и Томаса перебраться жить в Йорк. Отец Дженет устроил, чтобы Томаса пригласили на собеседование в мультинациональную медицинскую корпорацию «Смит энд Нефью», имеющую исследовательский центр неподалеку от города. Нужно быть полным идиотом, смеется отец Дженет, чтобы умудриться не получить эту работу.

Они проводят в Йорке почти все выходные. Томаса таскают по магазинам, продающим детскую одежду и возмутительно дорогие коляски, дизайн которых, похоже, разрабатывался теми же самыми людьми, которые проектируют машины «Формулы-1». Брат Дженет, Роберт, толкает его кулаком в плечо и говорит: «А я не думал, что ты на такое способен, Спок». И все смеются. Каждый раз, когда они приезжают в Йорк, мать Дженет поглаживает ее по животу и спрашивает:

– Как там ведет себя мой маленький внук?

– Мамочка, – снисходительно отвечает Дженет. – У меня еще даже ничего незаметно. Он пока размером с грецкий орех.

В ту ночь на хрустящих безупречных простынях в гостевой комнате Томасу снится зомби-апокалипсис, во время которого восставшие из мертвых, со сморщенными лицами, похожими на грецкий орех, преследуют его, загоняя в йоркский магазин для беременных и детей, где он должен пересидеть конец света.

Каждый раз в доме семьи Изон их ждет также целая пачка предложений от местных агентов по недвижимости.

– Вам нужно что-нибудь поближе к нам, разумеется, – говорит мать Дженет. – Так мы сможем заходить к вам в любое время.

– Да, это очень удобно, чтобы было кому присмотреть за ребенком, – кивает Дженет Томасу.

Отец Дженет фыркает.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что собираешься продолжать работать?

– Мне бы не хотелось бросать свою карьеру, – мягко возражает Дженет. – Я планировала устроиться в какую-нибудь адвокатскую контору в Йорке.

– Чушь, – говорит отец. – Ты теперь прежде всего жена и мать. Посмотри на свою маму – разве ей было плохо от такой жизни?

Томас бросает взгляд на мать Дженет: она как раз получила с «Амазон» двенадцать копий «Кода да Винчи» и весьма нелепо перевязывает их розовыми и голубыми ленточками – в подарок членам своего книжного клуба, прерывая свое занятие лишь для того, чтобы налить себе бренди.

Дженет улыбается.

– Да, ты прав. Лучшего и желать не приходится.

Томас извиняется, чтобы выйти в туалет и глубоко подышать, размышляя над тем, что стало с той женщиной, которая чуть не сбила его на своей машине в первый день нового тысячелетия. Ему начинает казаться, что, возможно, было бы лучше, если бы она его все-таки сбила.

На День святого Валентина Томас берет выходной и, купив в супермаркете продукты, готовит ужин к возвращению Дженет с работы. Ближе к вечеру раздается телефонный звонок от нее. Она в больнице. Томас мчится туда на такси и находит Дженет в отделении для женщин на ранних сроках беременности: она сидит на кровати, натянув одеяло до подбородка, и ее лицо покрыто темными полосами растекшейся туши.

– Томас, – безучастно произносит она. – Я потеряла ребенка.

Томас старается делать и говорить все, что необходимо в такой ситуации – по крайней мере, в его представлении. Когда Дженет выписывают из больницы, она целую неделю лежит в постели. Томас приносит ей поесть, обнимает ее и плачет вместе с ней. Он потихоньку собирает все детские вещи, книжки и одеяльца и относит их в благотворительный магазин, освобождая квартиру от всего того, что может напомнить Дженет о ее потере… об их потере. В день, когда Дженет решает, что готова вернуться на работу, Томас берет выходной – на тот случай, если она не справится и ей нужна будет его помощь. Однако она прекрасно справляется. Томас в тот день моет посуду на кухне и вдруг видит в окно мужчину, идущего с маленьким ребенком, лет двух, не больше: он держит малыша за руку, а тот делает неловкие, неуверенные шаги по улице. Совершенно неожиданно Томас разражается сухими, безутешными воплями.

Следующий год, вопреки всем ожиданиям Томаса, оказывается весьма приятным. Дженет, как кажется, решает оставить свою беременность в прошлом, словно этого никогда и не было, и с головой уходит в работу и развлечения. Они с Томасом дважды берут отпуск, она решает, что ему нужно отказаться от предложения о работе в «Смит энд Нэфью», и они прекращают поиски дома в Йорке. Они тратят деньги на ремонт своей квартиры, и Томаса приглашают в комитет жильцов их многоквартирного дома. Он с удовольствием принимается за исполнение своей новой роли, наклеивая стикеры на лобовые стекла автомобилей, чьи владельцы не вписываются в разметку, паркуясь на и без того скудном парковочном пространстве; он обходит квартиры жильцов, напоминая им о том, что в выбрасываемых в баки пакетах с мусором не должно быть пищевых отходов во избежание привлечения животных. Томас становится активистом кампании за установку автобусной остановки ближе к их дому. Они с Дженет проводят больше времени вместе, раз в месяц бывают в театре, а летними вечерами пьют вино у реки; она даже соглашается, чтобы он попытался открыть ей дверь в мир настоящей музыки. К его некоторому шоку, она совершенно не воспринимает Дэвида Боуи, но с этим небольшим ее недостатком он все же готов смириться. Они снова начинают заниматься сексом, но уже не так безумно и без той одержимости результатом, как прежде. Томас каждое утро выходит на пробежку: он в прекрасной форме и замечательно себя чувствует, наслаждаясь отсутствием какой-либо ответственности, кроме той, чтобы делать Дженет счастливой.

Если бы Томас не чувствовал такое облегчение от того, что их жизнь, казалось бы, вернулась в прежнее русло, он, возможно, увидел бы, что для Дженет на самом деле это было лишь способом отрицания случившегося, попыткой убежать от всего этого.

В канун Нового года они, как всегда, приехали на праздники в дом семьи Изон. Родители Дженет устроили небольшую вечеринку, где помимо членов семьи присутствовали лишь пара друзей и соседей. О потерянном ребенке не говорили ни слова, словно это несчастье было напрочь вычеркнуто из их недавнего прошлого. Когда из телевизора начинает доноситься бой часов Биг-Бена, Дженет обвивает руки вокруг шеи Томаса и запечатлевает на его губах долгий, пьяный поцелуй.

– Совершенно не жаль этого уходящего года, если честно.