крышки с фляжек профи, надеясь найти пару капель. Сухо, как в пустыне.

– Похоже, им тоже хотелось пить. – Сорвав с дерева несколько лиан, приспосабливаю к сбору воды и второй кусок брезента. – Для этого трубки нет.

– Справимся, – говорит Мейсили. – Кстати, со вторым гамаком сможем оба спать на дереве.

– Конечно. Наверху безопаснее. Если забраться достаточно высоко, то не нужно будет караулить. Кто придет – услышим.

Забираем свою добычу, и Мейсили жестом велит мне идти вперед:

– После тебя.

Беда в том, что я не знаю, где мы. Положению солнца доверять уже нельзя, и я надеюсь на какие-нибудь ориентиры. Минут через десять мы натыкаемся на черничные кусты со сломанными ветвями, где я прятался в первую ночь. Из зарослей остролиста я выбрался совсем не там, где вошел!

– Здесь меня нашла Лулу, – говорю я Мейсили.

– О, черника! – К моему ужасу, она достает мисочку и начинает собирать ягоды.

– Ты ведь знаешь, что есть их нельзя?

– Конечно, знаю. У меня отрава кончается, нужно пополнить запас.

Похоже, дротики ей достались обычные, она сама превратила их в смертельное оружие. Мейсили разминает ягоды в сочную пасту.

– Тебе и правда нужно заниматься этим прямо сейчас? – Уже позднее утро, и я начинаю нервничать.

– Куда нам спешить, Хеймитч?

Отступаю. Она знает, что у меня есть секрет, которым следовало бы поделиться, и этим пользуется. Так и с Ленор Дав вышло, наверное.

Мейсили сцеживает немного жидкости в пузырек в форме сердца, висящий у нее на груди.

– Это для духов, так что крышечка прилегает плотно. Жаль, маленький… Как она умерла? Я про Лулу спрашиваю.

– Цветов понюхала, – говорю я. – Ампер рассказал мне про Вайета.

– Он ее защищал. Когда Вайет умер, она сбежала. Я пыталась ее догнать, но потеряла на горе. – Мейсили вытирает мисочку листьями. – Интересно, что думают про это дома? Наверняка все болеют за тебя.

– Разве что до удара гонга, потом уже нет. Это ты пыталась держаться с новичками. Я болел бы за тебя.

– Пытаться одно, делать – другое.

– Я даже не пытался. – Само собой, я тоже пытался много чего сделать, однако в эфир это не попало. И одних усилий недостаточно. Что ж, теперь я знаю, куда идти. Может, хоть с изгородью у меня получится.

Мы шагаем молча, поглядывая по сторонам на случай появления профи, новичков и переродков, но никого не встречаем. Иногда проходим мимо жертвы наводнения, мимо деревьев, из которых сочится кровь вместо сока, мимо зияющей дыры на месте взрыва, откуда вытекла прозрачная слизь и заляпала все кругом, мимо пенька, изрыгающего сернистый светящийся газ, и обходим их, держась подальше.

Я останавливаюсь, чтобы осмотреть трех мертвых лис-переродков с оранжевым, как закат, мехом, которые отравились птичьими яйцами.

– Как думаешь, для чего их вывели? – спрашиваю я.

– Наверное, воровать у нас еду, – предполагает Мейсили.

Или пожирать нас, думаю я, вспоминая белок. Кто знает? Может, их запрограммировали на меня.

Зарослей остролиста мы достигаем к полудню.

– Это лабиринт, – объясняю я Мейсили. – Нет смысла пытаться его пройти. Он тянется на многие мили.

– Каков план?

– Прорубимся напрямик и посмотрим, что там с другой стороны. – Я роняю рюкзак на землю, закатываю рукава и достаю свой длинный нож.

Мейсили изучает заросли – в высоту, в длину, – затем подходит ближе и разглядывает листья и крапчатые ягодки.

– Что-то с ними не так. – Она оглядывается на лес позади нас. – Впрочем, ничего нового.

– Вчера я провел тут много часов, и самое худшее, что со мной случилось, – я заблудился. Думаю, цель лабиринта в этом, – заверяю я.

Мейсили снимает рюкзак и достает кинжал, доставшийся ей от Барбы. Мы проскальзываем в прогал, проходим футов десять по прямой тропинке и останавливаемся на повороте, где она уходит в лабиринт. Я расправляю плечи, глядя на север.

– Здесь мы и пойдем. И чем быстрее, тем лучше.

– Ясно. – Мейсили встает рядом со мной. – На счет три?

Я киваю, и мы считаем вместе, медленно поднимая оружие.

– Раз, два, три!

Мы опускаем клинки одновременно, прорубаясь сквозь листву. Не успеваем закончить первый удар, как дюжины ягодок спрыгивают с веток и облепляют нам руки. Мы оба вопим и начинаем их отдирать.

– Что это за дрянь? – кричу я.

– Божьи коровки!

Да ладно!.. Я поднимаю руку и вижу: действительно, божья коровка или вроде того. Эти твари облепили мне руки, вгрызлись в плоть, за считаные секунды раздулись до размеров желудя и начинают взрываться, брызгая мне в лицо моей же кровью.

Глава 21

Мейсили уже выскочила из зарослей, я несусь со всех ног за ней следом.

Оба кричим во все горло и бегаем кругами, пытаясь стряхнуть жуков, вцепившихся в кожу. Присосались так крепко, что не вынешь.

– Тащи, как пинцетом! – велит мне Мейсили. – Тащи!

Она все еще танцует на месте, но уже достаточно успокоилась, чтобы хватать жуков по одному и вытаскивать.

Я следую ее примеру. Кровососы вгрызлись глубоко, не хуже клещей. Если ухватить ближе к голове и медленно потянуть, насекомые выходят вместе с хоботками, брызгаясь кровью. Как следует уперевшись ногами в землю, я шепчу: «Жук за жуком, жук за жуком…», освобождая от них руки, шею, лицо. Срываю с себя тунику и штаны; по счастью, под ткань почти никто не забрался. Избавившись от паразитов, я принимаюсь за Мейсили, которая была без рукавов, и ей здорово досталось. «Жук за жуком, жук за жуком…»

Она вся дрожит, и, что бы вы думали, я тоже! «Жук за жуком, жук за жуком… – повторяем мы вместе. – Жук за жуком…» Когда вынимаем всех, что на виду, Мейсили тоже раздевается до белья.

– На спине есть?

Да, еще с полдюжины. У меня кружится голова, хочу сесть, но не останавливаюсь, пока не вытаскиваю каждого кровососа.

– Все, больше нет, – выдыхаю я. – Чисто!

Мы оседаем на землю – бледные и окровавленные, в одном нижнем белье. Во рту пересохло; я роюсь в рюкзаке в поисках воды и настаиваю, чтобы Мейсили попила первой.

– Прости, это я виноват. Клянусь, вчера никакие жуки меня не кусали! Довыпендривался.

– Думаю, распорядители не хотят, чтобы мы прошли через заросли, – замечает Мейсили.

Я киваю:

– Сообщение получено.

– Как думаешь, сколько мы крови потеряли?

– Не знаю. Может, чашку или две. – Хитрюга-коровка взрывается у меня за ухом, и голова кружится еще сильнее. Достаю из рюкзака три полоски сушеной говядины и вручаю Мейсили. – Возьми. Железо в крови тебе не помешает.

Она делит мясо пополам.

– Пятьдесят на пятьдесят. – Мы едим, и она говорит: – Твой план не годится.

Я смотрю,