– Чу Ваньнин!

Но мягкость разбилась на осколки, и облетели цветы красной яблони.

В конечном счете Мо Жань добился желаемого: попрал ногами жизнь своего учителя и покорил высочайшую вершину.

Но что происходит? Что с ним такое?

Что это за злость, что за страдание, которые терзают ему грудь?

Сгустив в ладони клок темного тумана, Мо Жань быстро ткнул кончиком пальца в несколько точек на теле Чу Ваньнина, запечатывая в его меридианах последние капли жизненных сил.

– Думаешь, сможешь просто взять и умереть? – процедил Мо Жань, свирепо выпучив глаза. – Мы еще не закончили, Чу Ваньнин! Я еще не свел с тобой все счеты! Мы еще не договорили! Если ты четко и ясно не повторишь то, что сейчас сказал, я раздавлю и Сюэ Мэна, и весь дворец Тасюэ в горах Куньлунь, и тех оставшихся людишек, которых ты всегда так рьяно защищал! Я разорву их всех в клочья, так что имей это в виду!

Мо Жань не стал продолжать церемонию коронации и совсем позабыл о тысячах своих подданных, что сидели на коленях перед его дворцом.

Император передумал, он больше не желал смерти Чу Ваньнина. Мо Жань ненавидел его, но хотел, чтобы он жил, жил и жил…

Он подхватил тело обескровленного Чу Ваньнина на руки и, применив цингун, одним прыжком вскочил на загнутый, будто острый клюв, край кровли, после чего стремительно понесся прямо по крышам в сторону южного пика. В развевающихся орлиными крыльями одеждах Мо Жань мчался к павильону Хунлянь, туда, где когда-то жил Чу Ваньнин.

Это место было наполнено сильнейшей духовной энергией, и там произрастало множество чудодейственных трав, с помощью которых Мо Жань намеревался вернуть Чу Ваньнина к жизни. Ненавидеть можно лишь живого, и, если наставник умрет, Мо Жань вместе с ним потеряет возможность испытывать сильнейшее чувство, которое как будто питало его душу живительными соками. Неужели он сошел с ума? Разве раньше он не мечтал прикончить Чу Ваньнина собственными руками?

Но если он умрет, что останется у Мо Жаня в этом мире?..

Он лежал на кровати, в одиночестве смакуя воспоминания.

Стояла глубокая ночь, а Мо Жань все никак не мог уснуть. Встав с постели, он умыл лицо, оделся и с фонарем в руке направился к павильону Яньло.

Конечно же, Чу Ваньнин опять перевязал раны кое-как и отправился в павильон, чтобы, стоя на коленях, отбывать наказание. Мо Жаню был прекрасно известен ход мыслей этого человека, который так закоснел в своем глупом упрямстве, что наверняка даже не задумался о том, по силам ли ему выдержать это наказание. И даже Сюэ Мэн наверняка не сумел его остановить.

Подойдя к павильону Яньло, в свете горящей внутри одинокой свечи Мо Жань действительно увидел Чу Ваньнина. Он стоял на коленях спиной к входу, прямой, как ствол сосны.

Мо Жань сразу пожалел о своем приходе. И что он забыл здесь посреди ночи? Пришел проведать Чу Ваньнина? Да он помешался, не иначе.

Но раз уж он пришел, было бы глупо просто развернуться и уйти.

«И все же… Уйти или остаться?»

Подумав, Мо Жань выбрал средний путь: тихо поставил фонарь на землю, не собираясь ни уходить, ни переступать порог павильона, и просто встал у окна. Положив локти на переплет, он подпер щеки ладонями и стал издали глядеть на Чу Ваньнина.

В тишине ночи, напоенной благоуханием цветов, позванивали на ветру бронзовые колокольчики.

Их двоих – стоявшего на ногах и стоявшего на коленях – разделяла лишь красная узорная рама деревянного окна да пустота тихого зала.

Если бы дело происходило в прошлой жизни, Мо Жань воспользовался бы своим высочайшим положением, то есть вломился бы в павильон, поднял Чу Ваньнина с колен и отправил отдыхать. Даже если бы он воспротивился, Мо Жань обладал достаточной силой, чтобы связать его по рукам и ногам, а потом грубо забросить на плечо и унести.

Однако теперь у Мо Жаня не было ни положения, ни силы.

Даже ростом он был ниже Чу Ваньнина.

Испытывая сложные чувства, Мо Жань стоял и глядел сквозь окно на сидящего внутри человека, который не замечал, что за ним кто-то следит. Мо Жань не мог видеть его лица, как и тот – его.

Так «белый кот» и простоял на коленях до рассвета, ни разу не обернувшись.

А «глупый пес» всю ночь безотлучно проторчал снаружи у окна.

Глава 30

Этот достопочтенный не хочет тофу

‒Эй-эй, вы слышали? Старейшина Юйхэн нарушил один из запретов, поэтому три дня простоит на коленях в павильоне Яньло.

На следующее утро ученики собрались на террасе Шаньэ для занятия медитацией. Там были как десятилетки, так и молодые люди возрастом около двадцати лет; в общем, все они еще были очень юны и сидеть неподвижно было для них непосильной задачей. Стоило наставнику отвернуться, как они тут же наклонялись ближе друг к другу и начинали перешептываться.

Весть о наказании Чу Ваньнина быстро разлетелась по всему пику Сышэн.

Те ученики, кому вчера довелось стать свидетелями порки, щедро делились сплетнями с остальными.

– Ого, ничего себе, и вы не знали? А-а-а… Вчера старейшина Луцунь водил вас наверх по склону собирать с цветов ночную росу? Все понятно. Ладно, тогда слушайте, ведь вы столько всего пропустили! Вчера вечером в зале Цинтянь происходило настоящее смертоубийство, клочки летели по закоулочкам! Старейшина Юйхэн получил двести ударов палкой! Представляете? Целых двести и прямо по самым чувствительным местам! Двести жестоких, беспощадных ударов!

Каждую фразу своего повествования рассказчик сопровождал весьма выразительной мимикой. Нечего и говорить, как он был доволен, слушая изумленные восклицания младших учеников и учениц.

– Да вы хоть понимаете, что такое двести палочных ударов? Их даже здоровенный детина не выдержит, а уж о старейшине Юйхэне и говорить нечего. Конечно же, он потерял сознание, а наш молодой господин Сюэ, обезумев от ярости, ворвался внутрь и устроил драку со старейшиной Цзелюем, чтобы он больше не смел даже пальцем тронуть старейшину Юйхэна! Ох, что там было…

Лицо рассказчика сморщилось. Многозначительно подмигнув, он поднял палец и погрозил им кому-то, громко прищелкнув языком.

Одна из юных учениц тут же побледнела от страха:

– Неужели правда старейшина Юйхэн упал в обморок?

– Молодой господин Сюэ правда подрался со старейшиной Цзелюем?

– Неудивительно, что мы не видели старейшину Юйхэна сегодня на утренних занятиях… Мне так его жалко… А какое правило он нарушил?

– Я слышал, что он в порыве гнева избил какого-то