не злился, просто с головой нырнул в воспоминания, душное болото которых тянуло его за собой всю жизнь.

– Я тогда в таком состоянии был… даже и не объяснишь. Сбежал из интерната, три дня в парке прожил, голодный и злющий на весь мир. И тут вдруг сваливается папаша! Весь из себя образец благодетели, слова-то какие красивые: вернулся, нашел, летим, мол, сынок, к светлому будущему… Я и повелся.

– Вот так просто?

Даже мне, посвятившей поиску внеземной жизни долгие годы, такая встреча казалась бы подозрительной. Подходит в парке какой-то мужик, заявляет, что он пришелец с далекой планеты, и предлагает полететь с ним к звездам… Я бы бежала со всех ног, предварительно оглушив новоявленного родителя кирпичом.

– А что мне терять-то было, все равно подыхал, – невесело улыбнулся Фил. – Да и мама в детстве все болтала о каких-то пришельцах, я и вспомнил. Он же ей рассказал о себе перед отлетом, сумасшедшую из нее сделал. Благодетель…

Врагу бы не пожелала услышать подобную интонацию от собственного ребенка! После такого только застрелиться и останется.

– Он в полете все трепался, какие нас ждут чудеса, что все там, в космосе, друг друга ценят, любовь у них, согласие и всеобщий мир. Даже меня пробрало: ну, думаю, в сказку попал! Ага… – Фил кивнул собственным воспоминаниям и засмеялся, как над хорошей шуткой. – Залетает шаттл на корабль, папаша по ступенькам скатывается, обводит широким жестом своих людей. Смотри, говорит, вот это мои друзья, все мы тут одна большая семья и никто тебя не обидит. А там кружком такие ряхи стоят, ты бы видела! Оружие из всех щелей торчит, чуть ли не в зубы имплантировано! И на рожах такие улыбочки сальные… Двадцать три уголовника. Отец их по всем галактикам собирал, чтобы шанс на честную жизнь предложить. Им-то что, не дураки же, сразу за решетку возвращаться никому не охота. А тут еда, крыша над головой, еще и денег приплачивают. Поначалу нормально было, а потом прошлое подзабылось, и стало им приключений не хватать. Миссионерское судно – это, скажу тебе, та еще тоска. Ни выпить, ни погулять, ни девочку полапать. Ну, один там и решил, что на безрыбье и рак девочка, что уж про капитанского сыночка говорить. Я уже тогда смазливым был.

Я порывисто втянула воздух, да так и замерла, не выдыхая.

– К счастью, миррийское смирение и покорность обошли меня стороной. Они же все там беспрекословно старших слушаются, придурки. Фок бы со страху на месте помер. Да я и сам, признаться, испугался: драться не умею, в такую ситуацию попал впервые. Что было делать? Ну, притворился послушным мальчиком, подпустил поближе и вилку в глаз ему… До сих пор его рожу помню, такая удивленная была. Это сейчас я голыми руками убить могу, а тогда-то… Он дверь запер, когда зашел, это и помогло – пока разобрались, пока вломились… Короче, не успели его откачать, повезло. – Фил усмехнулся и на мгновение вынырнул из воспоминаний, окинув меня неприязненным взглядом, будто я чем-то его обидела. – Саш, лицо попроще! Не надо меня жалеть, я не ради сочувствия тебе это все рассказываю.

– А зачем? – шепнула я, сглатывая мерзкий ком тяжести, засевшей в глубине горла.

– Да чтоб не лезла больше со своими проповедями! Не всегда все идет так, как нам хочется. В пираты на моей памяти еще ни один дурак добровольно не пошел. Всех пригнало желание выжить. Любой ценой, и к черту морали! Так что не думай, что ты одна такая заинька, а вокруг все моральные уроды. Может, сама еще такой станешь!

– Вот спасибо-то, – оторопело выговорила я.

Когда Фил намекал на посещение собственного корабля, я вообще-то думала, что буду там пленницей. Выбор невелик: сдохнуть сейчас или лететь с ним, имея мизерный, но все же шанс как-нибудь из этой передряги выбраться. Но он же не мог всерьез рассчитывать, что я со временем примкну к рядам головорезов? Впрочем, о чем это я? Псих же, какая тут логика?!

Или я уже и в этом сомневаюсь?..

– Отец мне не поверил, – спокойно продолжил Фил. – Сказал, что такого просто не может быть, мне все приснилось, а тот ублюдок споткнулся и сам на вилку напоролся. Ага, до самого затылка! Не укладывалось такое кощунство в его идеальный мир. Зато наемники не сомневались. Поймали меня и так отметелили, что интернат раем показался. Убили бы, да Капа вмешался. Молодец, говорит, постоял за себя, не то что эти валенки миррийские. Ну и посоветовал мне драться научиться – так, в шутку. А я подумал, да и научился. Сперва с какой-то программой тренировался, потом Капа кой-что объяснил. По-настоящему махаться меня уже потом, в Академии выучили, но тогда и этого хватило. Мозгов-то у меня поприбавилось после того случая – понял, что сказочка будет короткой и несчастливой, если сам себе не помогу. Нож столовый украл, спал с ним в обнимку, как иные с игрушками. Потом в космопричале нормальный спер, пока отец свою речь толкал с трибуны. Знаешь, с тех пор у меня много всякого оружия побывало, но я все равно больше холодному доверяю. У него осечек не бывает, все только от мастерства зависит. Знать, куда ударить и как… Есть в этом какая-то поэзия. Короче, после второго «случайного падения» на острый предмет, даже этот пентюх въехал, что здесь что-то нечисто, и отвез меня на Мирру, добродетелью пропитываться. Даже семью свою показал – правда, издали. Боялся, поди, перед женой меня светить. Как же, святой мирриец и с внебрачным сыном? Непорядок!

– Фил, мы все не без греха, – вмешалась я. – Папа у тебя, конечно, наделал дел, но он ведь искренне пытался тебе помочь. Не просто же так на Землю прилетел! Он о тебе помнил, его наверняка совесть мучила.

– В этом я как раз не сомневаюсь. Миррийская совесть вообще штука жуткая, можешь поверить. У самого… последствия. – Фил красноречиво кивнул на темный угол, но не стал объяснять, что там особенного. – Я не за это его виню. Меня бесило двуличие, попытка выставить себя безгрешным праведником, понимаешь? Если ты козел, не притворяйся паинькой!

Я неуверенно кивнула, и сама испугалась. Черт возьми, не хватало еще маньяков понимать! Раскисла ты, Сашка! Интересно, где сейчас его отец? Может, он и его… того?..

– На Мирре он пристроил меня в школу. Лучше бы в тюрьму посадил, честное слово, там хоть проповеди не читают! А так то же самое: территория закрытая, не сбежишь, кормежка минимальная – учат, дескать, скромным быть в желаниях – и с утра до вечера уроки, минуты свободной нет! Это для трудолюбия. Думал, там