Она растворится, и даже если тело её останется жить, то душа долго не протянет, и тело скончается следом за отмершим органом. И тело сына в чреве её умрёт следом за ней, даже не растворившись ничем, потому что не жил он ещё никогда на свете телесном.

– Я готова, – из последних сил прошептала она. – Готова. Забирайте. Потрошите.

Недействительность вокруг вдруг начала теплеть, где-то там тело её потело и кашляло, а Эдта лишь сжимала мертвеющие руки своего мужа. Она не знала, почему туман стал так горяч, отчего послышались вокруг вопли нечеловеческой боли, потому что были они там, где нет больше никаких людей, лишь тьма, что когда-то их одушевляла.

Внутри неё крутился эмбрион, полный огня, он изрыгал его в нездешний мир, не давая тьме приблизиться к вместилищу его жизни, не давая растворить живьём его мать. Ведь он только что приобрёл свой пол, и теперь он будет делать с огнём что захочет. И никому не позволит тронуть маму. И ничему.

Воздух кругом загорелся. Вспыхивали огоньки там, где бесновались туманные клубы. Полицейские ринулись прочь, наплевав на цепочку. На них горели фуражки и полы плащей, они загорались мелкими точками и быстро затухали, словно кто-то бросался в них спичками. Люди во врачебных и фельдшерских рубахах бежали следом за ними, спасаясь от вспышек в шипящем воздухе.

Следом за одним радиусом и весь Циркуляр засверкал оранжевыми огоньками. Они отрезвляюще свистели, сжигая туманные спирали над домами и над рекой, а люди в заточении своих побледневших квартирок – кто на табуретке у свежей петли, кто с лезвием у запястья – вскрикивали, будто пробудившись от кошмара. Горожане выбегали на радиусы – полуголые, одичавшие, но все как один ожившими, полными глазами глядели на самовольный фейерверк сгорающей тьмы.

На булыжнике, раскинув руки, лежали судорожно вздыхающие в бессознании мужчина и женщина. Прибор, напоминающий подзорную трубу, откатился куда-то к сливам у бордюров, он упал уже давно. Женщина одной рукой словно пыталась дотянуться до своего живота, юбка у неё почернела от крови. Мужчина болезненно вцепился в её рукав, из слёзных протоков текла кровь. Она же сочилась из их носов, вздуваясь тонкими пузырями живого, упорного дыхания, которое было у них одно на двоих.

* * *

Альманах Буквального Сопротивления с каждым выпуском менял своё название. До Акка он дошёл лишь на пятый номер, звался он «Марши в пустоту». Шорл Дирлис, укрывшись за живой изгородью, перелистывал страницы под нескладные звуки черновой мелодии: жена корпела над нотной тетрадью – она пыталась вписать код в пьеску. Подопытным должен был стать Шкот, водосвинка покойной четы Ребус, которая по завещанию отходила Тейле Пелее, но по причине смерти последней наследники распорядились отдать тварь Шорлу. Он не возражал, держать дома водосвинку было престижно, он даже не поскупился вырыть для неё бассейн.

Авторы альманаха много писали того, о чем отныне молчали прижатые к дулу газеты. О странных перестановках в администрациях агломераций. Или, например, что теперь есть тайная полиция, как в Доминионе. Как в Доминионе, высокопоставленные чиновники стали ходить с телохранителями, а Префект так и вовсе ездит с почётным эскортом – так делают только там, где боятся собственного народа. Или что генерал Серебряной Черты сбежал с кучей подчинённых. Армия и впрямь разбегалась, особенно на юге. На севере они не имели права этого делать, они не сбегут, пока не вычистят Акк и его Окружние земли.

Скрипнула калитка, послышались голоса и лошадиное ржание, а затем мажордом привёл к хозяину двоих мужчин. Одного – друга детства, лейтенанта Зиэ – он ждал, а второй был в тальме и представился господином Торелом, бывшим шеф-аудитором по всемирной нравственности из Министерства внутреннего порядка агломерации Акк. Должность упразднили, решив, что такой контроль нарушает «свободу мыслеересей», но у граждан Акка было на этот счёт своё мнение. Господин Торел держался нагло и спрашивал офицера, можно ли доверять доктору Дирлису. – Я учусь стрелять, у меня есть револьвер, он числится украденным в столице, – сдержанно выдавил хирург. В своём последнем письме, написанным настолько ровным почерком, что Шорл бы даже не признал в нём руки Ребуса, если б не подпись в виде двойной старогралейской «руо», вместе с просьбой забрать себе водосвинку бывший однокурсник сетовал о том, что у него пропал дарёный на свадьбу револьвер, пришлось написать заявление о краже, а револьвер так и не нашли. Он, Ребус, надеется, что тот, кто украл револьвер, не замарает своё посмертие жестокостью и несправедливостью. Шорл письмо сжёг, надеясь, что и Ребус сжёг его записку.

– Да, я рад, что вы можете за себя постоять, – упрямо отвечал всемирщик. – Но с чего бы вам быть с нами? – Он надёжен, – отрезал лейтенант, не привыкший что-либо доказывать.

Шорл был учёным, он тоже ничему с первого раза не доверял, и поэтому повёл гостей в музыкальную комнату, где Мирта вписывала коды в нотную последовательность. Каждый такт она отыгрывала одной рукой, и, кажется, что-то уже начало действовать – водосвинка сидела ровно как изваяние, не повернув голову к чужакам.

Хирург наклонился к ней и тихо попросил жену снять верхнюю кофту и нательную сорочку.

– Вы не похожи на гралейца, господин Дирлис, – насмешливо протянул Торел.

– Помолчите, иначе я вас вышвырну, – оскорблённо прошипел Шорл. Друг успокаивающе положил ему руку на плечо. Всемирщики славятся своим паршивым нравом, считают, что имеют на это право, не нужно обращать на них внимание.

Мирта молча освободилась от одежды и встала спиной к мужчинам. Шорл подошёл к ней спереди и обнял её талию, смотря жене прямо в глаза.

– Добавьте газу, а то не видно, – попросил всемирщик, и Зиэ пошёл заниматься освещением. – Проблудь всемирная, – выругался бывший шеф-аудитор, разглядев наконец то, что он увидел. – Это же…

– Земля Начальная, – сказал Шорл, поцеловав жену.

– По графику зачистки – следующий терц, – сообщил друг.

Всемирщик долго ничего не отвечал, разглядывая шрамы на спине женщины. Шрам-лестница вдоль позвоночника, у шеи – рожа Солнца, которому поклонялись в Земле Начальной, крылатые и падающие фигурки людей – со временем шрамы не стёрлись, навсегда изувечив её кожу. Безымянный изувер художествовал по плоти со знанием дела.

– Можно? – спросил всемирщик, и Мирта кивнула, безотрывно глядя в глаза мужу.

Торел расстегнул пуговицы на её юбке, Мирта развязала тесёмку на панталонах и приспустила их вниз. Шорл обнял её, крепче прижав к себе. Торел ещё раз выругался, увидев, что и на ягодицах женщины есть шрамы – по злобной роже на каждой. В оскаленные пасти чудовища-дамы и чудовища-господина летели обречённые фигурки. – Это ещё не всё, но для вас, думаю, будет достаточно, – сказал Шорл.

– Да, пожалуй, – прошипел всемирщик. – Благодарю вас за стойкость, госпожа Дирлиса.

Мирта кивнула и принялась одеваться.

– Сегодня мы едем ближе к границе, к нам присоединятся соседи, – сказал Торел, глянув на Зиэ, тот коротко кивнул в подтверждение.