А еще в этой книге он познакомился с еще одной важной достопримечательностью Аляски: HAARP, таинственном, уставленном антеннами государственном комплексе, предназначение которого широко обсуждалось в конспирологических кругах. Попытка контролировать погоду? Секретная шпионская база? Передатчик для психотронных лучей? Для любопытного, ищущего разума Мэтта эта тема становилась все более и более интересной…

* * *

Трехмесячная европейская поездка Muse в конце 2003 года казалась Вечно Растущей Гастролью, словно залы увеличивались день ото дня. После микрогастролей для фан-клубов в маленьких клубах первая неделя концертов в Европе прошла в залах на 1000–2000 мест в Скандинавии и Германии; на этих шоу «среднего размера», начавшихся с 11 октября, группа получила возможность довести до ума новый сет-лист. В распоряжении Muse были целых 90 минут поразительной рок-музыки; песни вроде Bliss, Endlessly, The Small Print и Sing For Absolution на первых нескольких концертах плавали по сет-листу, пока не нашли в нем твердое место, но начинались выступления с военного марша Apocalypse Please, вслед за которыми шли Hysteria, New Born, Micro Cuts и Thoughts Of A Dying Atheist. В середине ставили Citizen Erased, Space Dementia, Feeling Good и Butterflies And Hurricanes, а перед выходом на бис – большие хиты: Sunburn, Muscle Museum, Time Is Running Out и Plug In Baby. Затем группа выходила на бис; во время элегической Blackout выпускали воздушные шарики, а на Stockholm Syndrome начинался традиционный разгром сцены. Кроме того, на этом этапе гастролей была премьера нового гот-металлического адского инструментала, получившего предварительное название Take A Bow.

Еще Muse отыграла два концерта в маленьком зале на улице Гроссе-Фрайхайт в Гамбурге – именно на этой улице, полной баров, клубов и заведений со стриптизом, The Beatles «оттачивали зубы», прежде чем стать знаменитыми. Оба выступления закончились свободным джемом и классическим уже уничтожением инструментов и истерическим катанием по сцене.

На каком-то этапе поездки из Гамбурга в Берлин для выступления в трехтысячном «Колумбияхалле» 21 октября Muse официально превратились в стадионную группу. Приехав, они остановились в дорогом «Адлон-отеле» (именно там Майкл Джексон когда-то высунулся из окна, держа в руках своего ребенка, а в то время там жили Борис Беккер и Рутгер Хауэр), а вокруг зала собрались огромные грузовики, гастрольные автобусы, съемочные группы и два тур-менеджера – всего Muse сопровождали двадцать восемь человек, не считая местных поставщиков еды, монтажников и техников. В палатках с атрибутикой продавались даже пляжные полотенца с логотипом Muse. Именно тогда состоялся полный дебют сценических декораций для турне Absolution, которые группа вместе с Томом Кирком разрабатывала целую неделю после концерта в «Доклендс-Арене», чтобы гарантировать, что каждый зритель на концерте не зря потратит деньги. На сцене стояли три огромных экрана, большой пьедестал для Криса, на котором он мог мрачно стоять, а когда потребуется – эффектно с него спрыгнуть, и подсвеченное серебристое фортепиано для Мэтта, получившее прозвище «Далек». Как говорят, когда Мэтт впервые объяснил, что ему нужно, хиппового вида компьютерный программист ушел и улегся на три часа заниматься йогой, а потом принес чертеж фортепиано со встроенным компьютером, который связывал каждую клавишу с лампочкой в передней части корпуса, как на космическом корабле в «Близких контактах третьей степени». Мэтт на гастролях временами играл пятинотный рефрен из фильма, чтобы посмотреть, поймет ли кто-нибудь эту шутку. Еще он задумывался, не выходить ли на сцену в вампирском плаще и с фальшивыми клыками в той части сета, которая особенно напоминала фильм «Дракула», но в последнюю минуту отказался от этой идеи.

На экранах во время концерта появлялись соответствующие музыке по грандиозности изображения: Млечный Путь, закаты, роботы, термографические изображения группы, горные кряжи, луна, проносящаяся мимо, быстролетящие облака, оркестр на Butterflies And Hurricanes, летящие души с обложки Absolution. На Time Is Running Out на зрителей сбрасывали маленькие черные воздушные шарики, а на Blackout – большие белые. На больших концертах по сторонам сцены ставили пушки, которые выпускали по публике залпы из конфетти в конце Stockholm Syndrome. Группа задумывалась о пиротехнике и бомбах с блестками, но они оказались слишком дорогие; они и так очень много потратили на декорации, чтобы оправдать свои выступления на куда более крупных площадках. Содержание сайта и обслуживание офиса в Лондоне тоже влетало им в довольно круглую копеечку, так что им удалось заработать на этих гастролях исключительно потому, что на концерты разошлось намного больше билетов, чем они (или кто-либо другой) думали. И все эти деньги отложили, чтобы потратить на будущие гастроли. В общем, вместо пиротехники они решили просто исполнять Take A Bow, которая и сама по себе звучала вполне пиротехнически.

Берлинский концерт, как позже говорил Мэтт, оказался беспорядочной комедией ошибок и технических проблем – концерт вышел настолько неудачным, что они даже не сыграли ничего на бис. Кроме того, Дом был немного ошеломлен; он оставил всю свою одежду в большом мусорном пакете в Гамбурге, и она исчезла – судя по всему, ее выбросили вместе с мусором, – так что ему предстояло откатать все гастроли, вообще не переодеваясь. К счастью, на афтерпати, которую проводили на балконе второго этажа «Колумбияхалле», пришел какой-то служащий гостиницы и принес целый и невредимый пакет с одеждой.

Европейский тур продолжался, Muse играли в среднем для восьми тысяч человек за вечер, и все шло по плану: днем группа смотрела достопримечательности, а вечером изумляла огромные аудитории. На выходных в Германии они побывали в Нюрнбергском военном музее и устроили соревнования по картингу (неподалеку нашлась пара хороших трасс); 28 октября перед великолепным концертом в флорентийском «Сасхолле» они побывали в резиденции мэра Флоренции (по настоянию его дочери), и им устроили полноценную экскурсию по подземным этажам дворца. В «Женева-Арене» десять тысяч швейцарских рокеров просто с ума сошли, когда Мэтт прокатился на коленях по конфетти из пушек (а один из фанатов подарил Мэтту еще один его портрет в натуральную величину), а в лионском «Алль-Тони-Гарнье» 10 ноября отыграли свой самый большой на тот момент концерт для семнадцати тысяч орущих фанатов; эта аудитория показалась им подавляющей и даже страшноватой, учитывая, что всего год назад они выступали в этом городе перед аудиторией в шесть тысяч человек. Они отпраздновали это, проведя выходной в Анже, где занялись изящным искусством дегустации вин. Группа перепробовала все тридцать шесть сортов, предложенных ей на сельской ярмарке (проглатывая, а не выплевывая), и выставила каждому оценку по десятибалльной шкале.

Остановившись в Марселе, чтобы в последний раз исполнить Uno в зале «Доум», вмещавшем 8500 человек, они поехали в Барселону, где перед концертом в клубе «Раззматазз» побывали в Саграда-Фамилия, огромном незаконченном соборе, который построил великолепный архитектор-сюрреалист Антонио Гауди. Мэтта очень заинтересовал проект – его изобретательность и мультяшные украшательства, которые должны были увенчать 150-метровый центральный шпиль, еще до сих пор не построенный; а еще Мэтт почувствовал артистическую связь с грандиозностью и масштабностью собора, с тем, как Гауди удалось сохранить свою индивидуальность в таком масштабном проекте. Он купил книгу о соборе и весь день ее перечитывал; ему казалось, что именно так выглядел бы альбом Absolution, будь он церковью.