Он боялся даже про себя проговорить то, что и так знал. За измену казнить должны были не только семью, но и всех слуг, а Сюин, мама, отец… Кан тряхнул головой, перевернул дощечку, быстро нацарапав послание, и посмотрел на сокола. Если бы тот мог говорить, то заметил бы, что никогда не видел своего хозяина таким потерянным.

– Дэлун, лети к Лину. К Лину, – он повторил дважды и отпустил птицу. Удивительные всё-таки были эти существа – пустынные соколы: при должном обучении они умели находить не место, куда их посылали, а людей. И Кан давно научил Дэлуна летать к шэнми.

Записка юноши была короткой, но Кан надеялся, что шэнми поймёт всё, прочитав обе стороны дощечки.

“Я ухожу в горы. Сегодня Шествие. Помогите.”

Он понятия не имел, как переживёт эту ночь.

Тао пытался спланировать к земле и почти успел до того момента, как крылья растворились, а затем он кубарем покатился по опушке дремучего леса. Совсем недавно он бы так и остался на земле оплакивать боль, усталость и отчаяние, но сейчас мальчик вскочил и бросился на шум и вспышки. Ветер, все ещё слабо подчинявшийся ему, загибал перед ним ветви, маленький дэв спотыкался о корни деревьев и бежал и бежал, забыв обо всём, кроме лун-вана. Потерять Юнсана сейчас казалось ещё хуже, чем потерять родителей. Что они будут делать? Кто остановит всё это?

Тяжело дыша, мальчик выбежал на свет новой поляны… да так и замер. Почва под ногами, пропитанная кровью Оэлунна, стала вязкой и чёрной. Брат Юнсана был разорван на части, а около Тао лежала оторванная драконья морда, что смотрела на мальчика пустыми блёкло-синими глазами. Земля не могла сразу принять отраву, и от мёртвой туши в воздух поднимался сизый туман. Голова у маленького дэви закружилась. Закашлявшись, он поднёс рукав к лицу, но сделал шаг вперёд. А затем ещё один, увязая в шипящем месиве крови. Живое и мёртвое, Бездна и Небо смешались в сердце Оэлунна, поглощая друг друга, отравляя себя и всё вокруг, потому что подобного не задумывалось мирозданием. Циян не принимал такое существо. Туман порождал тень, что цеплялась за полы одежды мальчишки и крепла каждую секунду, но Тао, забыв обо всём, медленно шёл к огромной белой змее, что лежала посредине опушки.

– Господин Юнсан! Господин…

Дракон не отвечал. Глаза его были закрыты, морда почернела от крови, а всё тело было израненным. Но, кажется, он дышал. Добравшись до лун-вана, Тао попытался потрясти его, да только мальчик был такой маленький рядом с этой змеёй, что с трудом бы поднял один коготь. Всхлипнув, Тао беспомощно оглянулся, пытаясь сообразить, что же ему теперь делать.

А тени оживали. Всё больше крови попадало в землю и поднималось в воздух, и вот уже не было видно ближайших деревьев – туман огородил их стеной от всего остального мира. Тень жадно оплетала тело Оэлунна, и Тао отчётливо видел то тут, то там вспыхивающие призраки когтей и клыков, сотни глаз – разноцветных, круглых или вертикальных, – и всё это кружило вокруг мёртвой туши, что-то ища. Юнсан не поднимал морду. Тао достал дрожащими руками флейту, но вдруг заметил среди чёрного мяса одной из чешуйчатых лап Оэлунна слабый блеск. И раньше тени рванулся вперед, вцепившись в скользкое мясо и выдирая из-под кожи жемчужину.

В это же мгновение его оглушил звериный вой.

Что такое жемчужины драконов, знал каждый дэви. О них даже слагали легенды люди, хотя родители Тао всегда говорили, что смертные слишком много себе позволяют. Тао подслушал как-то сказку о том, что завладевший жемчужиной дракона может потребовать от существа исполнения любого желания, но это люди сами себе напридумывали.

Драконы всегда были особенными дэви. В то время, как другие, вроде родителей Тао, отвечали за тот или иной аспект мироздания, поддерживая жизнь в Цияне в равновесии, обязанностью драконов было следить за Кругом Перерождений. Никто не знал, в какой момент у драконов появились жемчужины, может, им их дарил сам Круг, но именно в этом драгоценном камне крылась истинная сила каждого дракона, та, что ставила их выше остальных дэви. Именно из-за этого лун-ваном мог быть только дракон. Тао знал, что в прошлых войнах, когда отец Юнсана проиграл, его жемчужиной чуть не завладел Заан, но в итоге она оказалась у Юнсана.

И Тао никогда не задумывался, осталась ли такая же жемчужина у Оэлунна, но сейчас судорожно сжимал её, отступая к Юнсану. Туман пришёл в движение, кружась вокруг дэви, скалясь и рыча, и Тао сунул жемчужину прямо в пасть Юнсану, чтобы освободить руки. Если дракон жив, а его крылья исчезли, значит сил у его наставника совсем не осталось. У Тао их тоже почти не было, но почти – это же не всё? За мгновение до того, как очередные призрачные клыки тени облеклись в настоящие, отчаянная мелодия флейты разрезала воздух, отгораживая Тао и Юнсана от нападения. Слабый, дрожащий круг, совсем не такой, как в городе, принимал на себя удар за ударом, а Тао…

Он старался не думать, сколько он выдержит. Если он попытается осознать происходящее хотя бы на миг, то окаменеет от ужаса. Он должен просто играть и охранять Юнсана, пока тот не придёт в себя.

Родители не придут. И их никто не заменит. Его наставник не поднимется и не защитит.

Он остался один на один с Цияном.

Вместе с крыльями развеивалось и колдовство Юнсана, освобождая из клетки беспамятства дни в Сораане. И чем тяжелей Тао было играть и сдерживать тень, что выламывала себе из крови Юнсана лапы и морды, тем с большим отчаянием он начинал сам понимать, насколько заблуждался, сам того не замечая, очаровавшись миром асур.

Ему же нравилась вседозволенность, пусть и от наплевательства. Он же знал, что, пока он нужен, его не дадут в обиду. От крыла одного покровителя он перешёл под лапу к другому.

Мелодия чуть не сорвалась в ноте, пальцы дрогнули.

Оэлунн тоже знал, что просто так не умрёт. Просто зашёл дальше. И вот они здесь.

Он ведь тоже мог дойти до того, что напал бы на своих.

И всё из-за Тени.

Всё из-за них. Всё всегда из-за них. Не из-за родителей. Не из-за войны. Не из-за того, что кто-то прав, а кто-то виноват. Всё всегда начиналось и заканчивалось на тени, которую нужно просто выжечь с лица этого мира.

Вместе со злостью пришла уверенность и спокойствие. Мысли о неправильности самого существования Бездны плыли по кругу, а Тао продолжал держать защиту, растеряв само время и решив, что остановится только тогда, когда последние силы иссякнут.

А тень билась у невидимого барьера.

***

Мир качался и страдал. Море вспенилось, реки выходили из берегов, а земля стонала от боли и пламени под ней. Ветра потеряли свои пути, и… это было так интересно! Маленькая рыжая лиса бежала туда же, куда и торопился глупый птенец – к развязке и финалу. Они все почувствовали, как Бездна добралась до Круга перерождений, пламя их мира обгладывало столько душ, что становилось даже весело. И всё же, пока её братья были заняты тем, что творилось с Цияном, Ида хотела посмотреть на то, что произошло с Оэлунном. Кто бы мог подумать, что он зайдёт настолько далеко. Ах, был бы рядом с ним Заан – он бы смог направить тень в самом Круге Перерождений, но они мечтают о большем, чем им дано. Забавно. Лисица остановилась на краю опушки, смотря на то, во что превратился младший брат лун-вана. Успей она ещё на мгновение раньше птенца – забрала бы жемчужину себе, но дэв оказался проворней и ещё пытался как-то сопротивляться. На секунду лиса задумалась, вмешиваться или нет, однако Юнсан был жив – его сердце стучало так громко, что только дурак не услышит, и Ида решила не рисковать. Она не умела сражаться. А мальчик играл на своей флейте, так отчаянно, что даже красиво. Ида скалилась, недовольно следя за тем, как поднимается голова Юнсана.