– Послушай, Дэмин. Может, поедешь со мной на север? Работа тебе найдётся, а еда и кров всегда будут.

Мальчик удивлённо посмотрел на цзюэ, но во взгляде его не читалось радости. На самом деле он в очередной раз разочаровался в способности Циня к мышлению.

– Спасибо, господин, за вашу щедрость, но я откажусь.

– Почему?

– По той же причине, по которой я не покидаю трущобы, – Дэмин догрыз ломоть хлеба, про себя моля Небо о том, чтобы Цинь перестал заниматься глупостью. Никуда, где его жизнью мог бы распоряжаться кто-либо, он идти не собирался. Лучше уж поголодать, а не ждать, пока «хозяин» спьяну не найдёт забавным сбросить его со стен форта, или где там этот Цинь служит. У Дэмина даже мысли не было о том, что Кан предлагал забрать его не в рабство.

А даже если бы ему сказали обратное, мальчик бы не поверил.

***

– Тебе стоило рассказать отцу об этом мальчике, Кан, – Лин всегда внимательно слушал юношу, когда выбирался к границе с Империей. Видит Небо, форт Илао стал настоящей отдушиной для Жреца Линьцана. Поставить бы во все гарнизоны таких Канов – цены бы им не было. Второй год около шахт царил мир. И Лин до сих пор не мог поверить, что это сын Аманя, но, может, Небо решило так зло пошутить?

– Не хотел, у папы и без того много дел, – Кан поставил над костром небольшой котелок и щедро высыпал туда трав. – Как думаете, что его ждёт?

– Ничего хорошего, если останется там же, в трущобах. Проклятые… Твой отец не согласен со мной, но ему нужно отгородиться от влияния Бездны. Иначе это всегда заканчивается плохо.

– Этому у вас учат в Храме? Папа говорил, что там пытают.

– Твой отец не любит, когда ему указывают. Но иногда необходимо оставить свою гордость при себе. А иногда – пожертвовать собой ради блага.

– Кхм… Это точно не то, что он бы посоветовал, – Кан улыбнулся, – Мне кажется, что, если бы я рассказал ему о Дэмине, он бы приказал его сжечь от греха подальше. Я этого не хочу. И чтобы мальчика пытали – тоже.

– Ты пытаешься устоять на двух льдинах, Кан, – Лин покачал головой. – Ну, хотя бы с благой целью. Тебе нужна будет моя помощь во время этого Ночного шествия?

– Нет, спасибо, справимся сами. Только с шахтами после.

– Начинает входить в привычку, – Лин улыбнулся. – Когда тебя повысят и вернут в столицу, будет грустно.

– Да меня даже начальником гарнизона так и не назначили. Но в форте с вами солидарны, – Кан отмахнулся. – Найдут ещё кого-нибудь толкового.

***

– Беда… – капитан Лян внимательно читал полученную от гонца бумагу. Не поскупились, сволочи, даже не на дощечке прислали, и надо же получить такое перед самим Ночным шествием. Выругавшись, он свистнул второго капитана и помахал бумагой. – Слышь, где наш цзюэ?

– Да с Жрецом уехал переговариваться.

– Ага… Зови остальных. Поговорить надо. Тут из Лояна весточка.

– Без Циня?

– Так о нём и весточка, – Лян почесал затылок и сам не верил тому, что говорит это вслух. – Арестовать его приказывают. Госизменник, пишут.

– Наш цзюэ?!

– Что написано, то и читаю. Личная стража Императора через час будет. А знаешь, что ещё прислали? Повысили его. До начальника гарнизона, – Лян сплюнул. – Повысили и теперь казнят. Задержалось, видимо, письмо о повышении. Да марш остальных звать, говорю! В кабинет цзюэ.

Со дня покушения они никогда не собирались все вместе в кабинете начальника гарнизона. Это было как-то странно и тревожно. Лян, как самый старший и получивший письмо, стоял в центре и ждал, когда дверь захлопнется за последним капитаном, а затем ещё раз зачитал престранное письмо, в котором говорилось, что Цинь Кан подлежит немедленному аресту и передаче личной страже Императора как госизменник. Никто из пятерых офицеров в кабинете ровным счётом ничего не понимал и даже представить себе не мог Циня, предавшего Империю, но посвящать в подробности их никто не собирался.

– Слушай, Сяо, ты что-то точно напутал. Быть такого не может, – один из капитанов жадно смотрел на бумагу, но, вот беда, грамоте научен не был, а потому приходилось верить тому, что им рассказал встревоженный Лян. – Да он нам всю плешь проел про Империю и порядок, какой изменник?

– А ты возьми и прочти по-другому. Или я и гонца с охраной внизу выдумал? На стену залезь – там тебе столичные башку-то твою пустую стрелой почешут ещё небось, – Лян нахмурился. – Что делать будем?

– Как что… Арествы.. Арестова… Связать?

– Дурак ты, – Лян скрестил руки на груди. – Ты с каких это пор под столицу ложишься? Тебе вон тот гонец что хорошего сделал?

– Да ничего.

– А безумный цзюэ? Он что, сдал нас после покушения? Вы тут все должны были в кандалах ходить. Или, может, это не он еду в форт выбил? Я тебе это тоже говорю, Хао, на меня посмотрел! Кто вчера ему долгих лет здравия за кормёжку желал? А в лазарет лекарств нам Лоян поставил? Что-то я помню, это от отца Циня приехало. А печати эти проклятые?

– Ты чего раздухарился, Лян?

– Да я понять не могу, когда на севере стали уважать крючкотворов, а не людей. Да плевать Лояну на нас было, есть и будет, а мальчишке этому не было. Должны мы ему тут, и всё. Как Цзыдань помер, так мы без цзюэ несколько раз отправились бы туда же. Я не крыса южная, мой отец долг отдавать с младых ногтей учил, а его – дед, а деда – прадед.

– Ну не прятать же его, Сяо! И стражам что говорить?

– Да я вот думаю… – Сяо усмехнулся и хрустнул пальцами, – цзюэ-то наш шэнми. А, может, заколдовал он нас? Так уж заколдовал, что, мол, не помню я и не знаю ничего, Бездна их, проклятых, знает.

Капитаны переглянулись.

– А солдаты?

– Могут сдать. Но сначала нас допросят. То, что он колдун, все подтвердят, нечего нам предъявлять. А цзюэ не дурак, успеет отъехать. Есть у меня мысль, как его предупредить. Ну так что?

– Заколдовал?

– Заколдовал.

– Всех.

– Да он всегда колдовал, проклятый!

– Делай, Лян. Небо с мальчишкой, душа добрая.

Капитан Лян Сяо достал деревянную дощечку, криво нацарапал на ней несколько иероглифов и подошёл к жёрдочке, на которой сидел пустынный сокол. Привязав к лапке записку, он освободил птицу и открыл окно, что выходило на сторону Линьцана.

– Давай, Дэлун, или как тебя там… Лети к хозяину, – Сяо оглянулся на капитанов. – Что стоите? Поднимайте солдат, ищем проклятого!

***

За две недели до того, как стража стояла у ворот форта Илао, Император Ян-ди внимательно слушал своего старшего сына, что рассказывал прискорбные вести. В руках юноши было письмо, которое перехватила тайная охрана, и Императору очень не хотелось верить в услышанное. Но он был не дурак.