Вот обессиленный Тао упал на землю, теряя сознание, а Юнсан выплюнул и тут же поймал лапой драгоценный камень. Омерзительная вспышка света разогнала тень, кровь Оэлунна, пропитавшая землю, приняв удар лун-вана, накалилась и обернулась в камень. Лисица подцепила лапой крохотную окаменевшую каплю… и тут же с шипением отпрыгнула от снопа искр и пламени. Как интересно. И насколько глубоко испортила кровь землю? Камни, которые превращаются в огонь – вот бы слабые люди порадовались!

А Юнсан, шатаясь, подполз к трупу своего брата и рухнул на него. Кажется, он плакал. Так по-людски. До ушей лисицы долетало бормотание.

– Оэ…Что ты натворил, Оэ…

Кажется, он всё равно не видит, что натворил больше сам. Выбирать – стая или цепи, порядок или брат… Наверное, трудно. Ида не знала. Но наблюдала с интересом.

И издалека. Вокруг столько теней, а лун-ван так разбит, что он её даже не почувствует.

Что же это получается, Заан был прав? Он говорил, что Оэлунн уничтожит своего брата, и, похоже, тот действительно сломлен.

И тем удивительней для лисицы было то, что Юнсан вдруг вспорол грудь Оэлунна своими острыми когтями. Ломая кости, лун-ван вырвал сердце брата и гулким эхом вокруг разнёсся его мёртвый голос.

– Я, лун-ван, правитель Неба…

Ида обернулась рыжей девочкой прежде, чем Юнсан закончил первую фразу. Так не начинается ничего хорошего. Первая не умела воевать, но речь… Скажешь одно слово – и она всегда знает, чем закончится последнее. И что с этим делать. Тихий шёпот Иды вторил дракону.

– Я, Ида, Первая Старшая…

– Кровью брата своего…

– Кровью своей…

– Проклинаю порождения Бездны…

– Одаряю род людской…

– Свет солнца отрекается от вас…

– Речь Бездны даруется вам…

– Украденное вами да утечёт от вас…

– Ворожба да проснётся в вас…

– Да вернётся вам то, из чего вы созданы…

– Пороки ваши да проложат путь вам…

– Лишая братства и родства.

– В Бездну, из которой не вернуться вам.

– Чувства. Разум. Знания. Тень подражала и перенимала. И да вернётся это в Циян и не будет вам доступно никогда.

– Сила. Власть. Тайны. То, что Небо скрывает и не даёт вам. И да не отдадите вы это никому.

– Пока не поглотите сами себя.

– Пока не вернёте Бездне то, что отнято.

– Миру вашему не будете дороги.

– Пути пока не проложите.

– Кровью брата своего заклинаю.

– Сердцем своим заклинаю.

– Во веки веков.

– Во веки веков.

И, когда лун-ван завершил проклятие, солнце вспыхнуло так ярко, что те, кто смотрел в этот миг в Небо, ослепли.

А Первая Старшая вырвала коготками своё сердце и съела его, опадая на землю и растворяясь в проклятии своём.

***

Тао очнулся в городе дэви. Он не помнил, чем закончился тот день, а Юнсана и след пропал, но его успокоили, сказав, что лун-ван занят похоронами брата. Катаклизм Цияна удалось взять под контроль, но последствия были слишком чудовищны для людей. Смертные тоже видели битву двух драконов и занесли этот страшный день в историю как Раскол, придумав легенду о великом драконе, что победил страшное зло. Но лун-вану было не до россказней людей. Кровь его брата отравила землю слишком глубоко, и он поднял горы, чтобы похоронить её. Юнсан сжёг тело, но вот сердце Оэлунна, даже мёртвое, огню не поддавалось. Оно оставалось холодным, как лёд. Больше всех отравленное Бездной, сердце дракона вытягивало жизнь из всего, до чего дотягивалось, словно пытаясь найти силы сделать новый удар. Оставлять его в Небесном городе было невозможно, и Юнсан улетел на крайний север, построив гробницу и спрятав сердце Оэлунна там. И с каждым годом холод сковывал эти земли всё сильнее.

Но если Циян пытался восстановиться, то Сораан приходил в упадок. Проклятье Юнсана казалось чем-то невозможным – ни одному дракону не под силу было сотворить подобное. И лишь в полном отчаянии, убив больше себя, чем младшего брата, и с тремя жемчужинами, Юнсан смог сделать слова былью. Ракшасы, младшие братья асур, обезумели практически сразу, теряя контроль над своим обликом и бросившись на поиски любой жизни, что могла хотя бы на секунду утолить их голод. Сами асуры зверели медленно, но пугающе, забывая свои личности и постепенно теряя чувства. Первую больше никто не видел, но Заан и Цен знали, что произошло.

Маленькая девочка, съев своё сердце, растворила себя в тенях, а среди людей стали появляться те, кто начал творить чудеса. Сначала простые и красивые, но с каждым новым волшебством больше приходила скорбь, чем радость. Говорили, что голос из тени ведёт колдунов и рассказывает им о волшебной речи и письменах, с помощью которых можно добиться всего, что ни пожелаешь. Но чем сильнее давило проклятие Юнсана, тем тяжелее давалась волшебная речь. И вот уже первый колдун, сказав вслух волшебные слова, умер, истекая кровью. Да и жили эти люди недолго, вспыхивая ярко, получая всё, что хотят, и умирая тяжело и страшно, ведь с каждым заклятием пропускали через себя Бездну. Тогда другой колдун догадался слова не говорить, а писать. И назвал эти записи печатями. А колдунов прозвали шэнми.

Разломы в Бездну все, даже в Сораане, были разорваны проклятием, но этого было мало. Как ни старался Юнсан, оставались Старшие, что, пусть и растеряли чувства, однако были в сознании. Хоть теперь это было похоже на пытку, но Заан и Цен могли контролировать остальных. Сораан всё больше походил не на город, а на псарню. Но отруби вожаку голову – и Бездна породит ему замену, это знал даже Тао.

«– Если Бездна не может создать кого-то на замену, пока асура жив, почему вы не поймали до сих пор Заана?

– Я боюсь, если бы это было так легко, то он всё равно убил бы себя, чтобы кто-то пришёл вместо него.

– А вы поймайте так, чтобы он не смог этого сделать».

Юнсан вспомнил эти слова, когда следил за колдунами, что придумали печати.

И однажды он вернулся в Сораан.

Но не для того, чтобы драться.

И лун-ван был первым, кто сотворил печать, что способна заковать демона.

И запечатал он в ней Третьего Старшего, отвечавшего за порядок и закон в Бездне, а печать бросил в центр океана, дабы никто и никогда не смог его освободить. Речь Бездны обернулась против самой Бездны, и знание это дошло до шэнми.

Запертый в печати, Заан не мог умереть. Но и выбраться тоже. А, значит, у асур никогда больше не будет вожака.

И несмотря на то, что разломы в Бездну всё равно открывались раз в год, хотел этого Юнсан или нет, несмотря на то, что Цен успел сбежать, а Ида создала проклятых, это всё были лишь трудности, которые стоило решить, чтобы навсегда отрезать Бездну от Цияна и избавить этот мир от Тени.